Джиллиан Хантер - Леди маскарада
— Надеюсь, — охотно согласился Себастьян, обнимая жену. — Я никогда так не ждал зимы, как сейчас.
— Мне понадобится новый гардероб, — размышляя вслух, напомнила Элинор.
— Надеюсь, он не будет включать брюки.
— На самом деле тот мужской костюм я заказывала у отличного модельера…
— Элинор, — перебил Себастьян. — Нам давно пора отойти от дел и уехать. Я не желаю ни с кем тебя делить.
Она положила письма на письменный стол.
— Вижу, ты в самом деле умеешь добиваться чего хочешь.
Себастьян молча взял жену на руки и отнес на кровать. А затем торопливо раздел. Их одежда упала на пол. Элинор обняла мужа за шею. Себастьян целовал каждый дюйм ее обнаженного тела, шептал ее имя между поцелуями — такими сладкими, что она дрожала от восторга. И хотя прошлое, возможно, не до конца стерлось из ее памяти, оно больше не казалось важнее той страсти, с которой их тянуло друг к другу.
…Несколько часов спустя Себастьяна разбудил колокольный звон. Элинор тихо спала рядом. Где-то в доме скрипнула половица. Осторожно высвободившись из объятий жены, он направился к окну, чтобы раздвинуть шторы.
За окном не было видно ни одного огня. Себастьян понял, что разбудили его не церковные колокола, а что-то другое. Он с тревогой взглянул на дверь и увидел небольшой просвет под дверью. Или это ему показалось.
Элинор тоже проснулась.
— Еще рано. Все в порядке?
— Да. Скажи, ты прочла хоть одно письмо из тех, что разыскивала для герцогини?
— Разумеется, нет, — сказала Элинор, заворачиваясь в одеяло. — Я не читаю чужие письма. Они же личные. Если бы я узнала какие-то секреты, которые поставили бы в неловкое положение герцогиню или герцога, мне было бы стыдно. Я предпочла бы ничего этого не знать. — Под окном по булыжной мостовой с грохотом проехала повозка. — Почему ты меня об этом спросил?
— Мне просто интересно.
— Странно, что тебя занимают такие пустяки. Себастьян рассмеялся.
Опершись локтем на постель, Элинор внимательно смотрела на мужа, на его широкие плечи и узкие бедра, на его мужественный профиль.
Когда Себастьян скажет ей правду? Как ей лучше поступить — высказать все ему в глаза или позволить продолжать игру? Если ее муж не работает на герцога, может быть, он замыкается на кого-то другого? Он что, двойной агент? Нет, это невозможно. Будет ли шпион заниматься какими-то там любовными письмами?
Вдруг Себастьян оглянулся по сторонам. От его взгляда Элинор стало не по себе. В темноте его лицо казалось зловещим. Сейчас он совсем не был похож на того человека, за которого Элинор когда-то выходила замуж.
Повозка под окном замедлила ход. Дверь черного хода со скрипом отворилась.
— Кто это? — спросил Себастьян и выглянул в окно.
— Наверное, угольщик.
— Мне казалось, что он уже привозил уголь на этой неделе.
— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что это пришли за мной, — с тревогой прошептала Элинор. — У меня даже нет еще нового гардероба. А у тебя нет теплого свитера.
Себастьян рассмеялся, и Элинор сразу успокоилась.
— Никто не заберет тебя, пока я с тобой.
Глава 27
После завтрака, во время которого никто не упоминал Мейфэрского незнакомца, Себастьян высадил Элинор и ее приятельницу леди Фебу Хейвуд в районе Бонд-стрит, где были расположены фешенебельные магазины.
Он наказал Бертону, лакею, не спускать глаз с дам, обещая вернуться сразу после того, как выпьет кофе на Сент-Джилс со своими старыми друзьями.
Элинор пробурчала что-то насчет того, что с большей охотой предпочла бы, чтобы лакей вел наблюдение не за ней, а за ее мужем, напомнив ему, что этот район города и его перенаселенные трущобы заслуженно снискали себе дурную славу.
— Более того, — добавила она. — Я прекрасно знаю, зачем ты туда идешь. Хочешь узнать местные сплетни, правда?
Себастьян смиренно ждал, сидя в экипаже, пока Элинор и ее спутница войдут в магазин.
Подумав о том, что покупка пары перчаток вряд ли может быть сопряжена с опасностью для них. Себастьян дал знак кучеру трогаться.
Дамы провели у прилавка более часа. Не потому, что увлеклись выбором самых красивых перчаток. Нет, в этом случае Элинор понравилось бы это занятие. Но выслушивать, как ее подруга со слезами в голосе рассказывала каждому покупателю и продавцу в этом магазине, как она боится Мейфэрского незнакомца и что случилось бы, если бы толпа разыскала его раньше полиции, было выше ее сил.
Какая судьба ждала бы тогда этого нарушителя спокойствия? Был бы он растерзан разгневанной толпой или стареющая жрица любви предоставила бы ему убежище в своем доме?
Феба приобрела себе дорогие печатки с пуговичками из оникса.
— Ты так ничего и не купила, — сокрушалась она, когда обе выходили из магазина. — Те розовые с перламутровыми пуговицами смотрелись на твоей руке просто великолепно.
Элинор вздохнула с облегчением. Все свои платья, а также костюмы Мейфэрского незнакомца она заказывала у французской модистки, которая жила на окраине Лондона. Женщина хорошо знала свое дело, вела замкнутый образ жизни и была очень разборчива в выборе заказчиков. Модистка не отказывала леди Боскасл потому, что однажды Элинор спасла ее кошку, когда бедное животное подавилось рыбьей костью. Она надеялась, что ей удастся уговорить модистку приехать к ней в деревню, чтобы сшить несколько теплых платьев, а также шерстяной плащ и накидку для прогулок.
Феба положила ладонь на руку Элинор и сказала:
— Мы с тобой старые подруги, дорогая. Можно мне кое-что тебе сказать?
Та кивнула.
— Мне кажется, что ты очень изменилась, — выпалила Феба, которая не отличалась деликатностью. — Тебе словно подменили. Где та веселая девочка, которой ты была в пансионе?
— Наверное, выросла.
Феба осуждающе поджала тонкие губы:
— Пожалуй. Но почему ты стала такой скучной?
— Ты находишь? — спросила Элинор, задетая за живое.
Феба кивнула:
— Ну, с тобой всегда было так интересно. Мы проказничали, по ночам вылезали из окна, подбрасывали пауков миссис Полтон.
— Неужели я всем этим занималась? Даже не верится.
— Ты смешила нас, и у тебя хватало храбрости совершать проделки, на которые ни у кого из нас не хватало духу.
— Сомневаюсь, что это можно назвать храбростью.
— Боже милостивый! — ахнула Феба, посмотрев в сторону магазина, где они покупали перчатки.
Остановилось несколько экипажей, из которых выходили их пассажиры — преимущественно мужчины — и присоединялись к женщинам, которые шагали по улице с плакатами в руках.
Элинор смотрела на происходящее, открыв рот от изумления.
