Лиза О - Мистер Писатель
– Думаешь, она оставила ключ здесь?
– Не знаю. – Откуда ж ему знать? – Мне было четыре года. Ты много чего помнишь о том времени, когда тебе было четыре?
– Ладно, ладно. Не злись.
– Мы уехали в спешке. Посреди ночи. Дед давил на маму, хотел, чтобы она жила в Риверс Энде. Так он мог её контролировать и следить за тем, чтобы меня воспитывали по его стандартам. Видимо, она запаниковала, думала, что он найдёт способ забрать меня, а её выгонит. И вполне могла впопыхах оставить то, что не хотела оставлять.
– Пойду схожу за ключами.
– Коробка на полу перед разбитым зеркалом…
Он мог бы и сам сходить, но пусть друг отвлечётся от своего раздражения. «Да и тебе не помешает спокойно поразмыслить». Такер безучастно уставился на монитор.
– Такер?
Он закрыл глаза. Откуда у этой женщины такой безошибочный инстинкт ловить его в самые неподходящие моменты? Пришлось вновь подавить досаду. Да уж, в последнее время кипел и бурлил не только воздух.
Обернувшись, Такер увидел на краю террасы Сару в длинном золотистом платье. Ещё один солнечный луч.
От этой мысли вдруг стало неловко, и он буркнул куда менее дружелюбно, чем мог:
– Привет.
– Ты работаешь. Извини.
Однако в глазах её зажглось любопытство. После той беседы в магазине они почти не касались в разговорах его работы, но Сарой двигала скорее осмотрительность, чем безразличие. И Такер разрывался между гордостью и волнением. Приятно, что ей интересно.
Вот только обсуждать то, о чём он писал последние несколько дней, совсем не хотелось.
– Да. – Такер свернул документ. – Тебе что-то нужно?
– Если сейчас неподходящее время, можем поговорить позже.
Только теперь он заметил листок в руке Сары.
– Ты уже пришла.
– И могу прийти ещё раз потом, если ты не желаешь прерываться.
«Вообще-то, уже прервался».
– Если б не желал, то сейчас бы изрыгал проклятья и кидал в тебя всё, что попадается под руку.
– Учту на будущее, – сухо сказала Сара, подошла ближе и протянула руку. – Это…
Такер взял листок и положил его лицом на стол.
– Довольно трудно говорить о том, чего ты не видишь.
– К этому мы вернёмся позже.
А затем притянул её к себе на колени и поцеловал.
Сара так часто бывала саркастичной и едкой, что он ожидал терпкости, но на вкус она оказалась сладкой. Тёплой и мягкой, словно смешанный с мёдом бурбон.
Такер запустил руку в спутанные рыжие кудри – сегодня она оставила волосы распущенными, – прикусил её полную нижнюю губу и тут же отстранился.
– Привет.
И с удовольствием отметил, что Саре пришлось моргнуть, проясняя зрение.
– Может, я не должна отрывать тебя слишком часто.
– А может, должна. Середина рабочего дня твоя. – Такер слегка щёлкнул её по кончику носа. – Прогуливаешь?
– Что? Я… я не могу разговаривать с тобой, сидя у тебя на коленях. И не будь таким самодовольным. – Сара поднялась на ноги и разгладила чересчур длинную юбку. – Просто чувствую себя нелепо, вот и всё.
– Как скажешь.
Она вновь схватила принесённую бумажку и протянула Такеру. Рекламная листовка.
– В октябре намечается фестиваль искусств. Хотя это только во второй раз, городской совет надеется, что он станет ежегодным событием. На Бондари-стрит перекроют движение, будут продавать блюда местной кухни, устроят выставки картин, гончарного ремесла, квилтинга, резьбы по дереву и так далее. – Сара перевела дух и расслабилась. – Мы хотим организовать встречу с парой местных писателей в магазине с раздачей автографов и беседами. Твой следующий роман выходит уже через месяц или около того, вот я и хотела спросить, вдруг тебя заинтересует…
«Нет».
Ответ так и вертелся на языке. Такер ненавидел общаться с группами людей, ненавидел, что они всегда ждут от него чего-то особенного: эрудиции, ума, обаяния… Какое там! Он едва знал, что говорить. И просто хотел писать книги, чёрт возьми.
Но от необходимости саморекламы никуда не денешься. Такер вздохнул:
– Ладно.
– Ладно?
Он хмуро посмотрел на Сару:
– Именно так я и сказал.
– Что ж, отлично. – Она выглядела растерянной. – Я просто не ожидала, что ты так легко согласишься.
– Поверь, в этом не было ничего лёгкого. Теперь иди сюда и дай мне снова тебя смутить.
– Погоди. – Сара увернулась от протянутых рук. – Разве у тебя нет вопросов, сомнений?
– Я уже согласился, Рыжик. Нет смысла бесконечно это обмусоливать.
– Но у меня в голове был готов целый список ответов и доводов.
– Так прибереги их для другого бедного доверчивого олуха.
Она с подозрением прищурилась:
– Ты такой покладистый, потому что мы спим вместе?
– Нет. – «Боже!» – Почему женщинам нужно подвергать психоанализу всё подряд? Я покладистый, потому что порой хочу кушать, а для этого нужно продавать книги.
– Ну хорошо. Я…
Она осеклась, уставившись на стол. Увидела письмо из банка. Такер накрыл его листовкой. Щёки Сары залились румянцем, и она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, как из дома вывалился Мейсон:
– Нашёл! Ты… О. Привет, Сара. Очень рад тебя видеть.
– Привет, Мейсон. – Сара посмотрела на свисающую с его пальца связку ключей – смесь яркого пластика и металла – и нахмурилась. – Взаимно. В последние дни нам тебя не хватало.
– Э…
Такер перевёл взгляд на друга. Того самого весьма обаятельного и говорливого друга, который сейчас молча разевал рот, точно рыба. Теперь Такер вспомнил, что давно не видел расставленных по дому тарелок с печеньем или лепёшками – точнее с оставшимися после всего этого крошками.
Мейсон растянул губы в очаровательной улыбке:
– К сожалению, я был довольно занят. Всегда есть, чем тут заняться. Такер – сущий деспот.
И незаметно сунул связку ключей в карман.
Жест явно предназначался для защиты частной жизни Такера, так что тот решил не закатывать глаза, лишь повернулся к Саре и похлопал рукой по рекламному листку:
– Спасибо, что заглянула и принесла мне это.
– О! Конечно. Спасибо за… покладистость. Мне пора вернуться к работе. Рада была повидаться, Мейсон.
Такер смотрел ей вслед.
И гадал, сколько проведённых с женщиной ночей считается регулярным сексом.
* * *
Здание «Первого банка Лоутона» было небольшим, но очаровательным. В сравнении с внушительным кирпичным мавзолеем, отгроханным дедом Такера для удовлетворения банковских потребностей Суитуотера, «ПБЛ» казался коробкой крекеров, которую окунули в лаймовый щербет, прежде чем поставить сушиться.
