Марк Перини - Первый раз – 2 (сборник)
– Вот, – я снимаю рубашку и протягиваю ее Расселу, – возьми.
Он смотрит на нее, хмурится, а потом переводит взгляд на меня.
– Я не для этого за тобой бежал, – говорит Рассел.
Я ничего не отвечаю, просто поворачиваюсь и иду дальше.
– Я поговорил с отцом, – продолжает он, следуя чуть позади, – и объяснил, что ты ни в чем не виновата, и если тебе не дадут работу из-за этого, то я больше не буду с ним общаться.
Я продолжаю молча идти. Когда мы оказываемся у перекрестка, загорается красный, и мне приходится остановиться.
– Слушай, Маккензи… – начинает он, но я прерываю его:
– С моей помощью ты решил отомстить отцу, так? – Его глаза округляются, но я продолжаю: – Замутил с практиканткой, к которой он неровно дышит, чтобы показать ему, как легко ты можешь получить то, что ему никогда не светит. Игры за власть, да?
Он ругается себе под нос, и, к счастью, на светофоре загорается зеленый. Я собираюсь перейти улицу, но Рассел хватает меня за руку. Он сильнее меня, но мне понятно, что если бы я стала вырываться по-настоящему, то Рассел бы меня отпустил.
Под дождем его лицо выглядит еще привлекательнее. Потоки воды подчеркивают мужественные очертания скул и подбородка, чувственных губ. И это нечестно. Промокшие насквозь люди не должны выглядеть так хорошо.
– Сначала ты думаешь, что я пристаю к тебе, хоть и иду на свидание с другой девушкой, – говорит он. – А теперь – что я делаю это, чтобы отомстить отцу? – Я сердито смотрю на него, вырываю руку и иду вперед. – Плохого же ты о себе мнения, – кричит он мне вслед.
Я разворачиваюсь, думая послать его ко всем чертям. Но Рассел вплотную подходит ко мне. Я не успеваю ничего сказать, как он начинает быстро говорить:
– Ты заставила меня смеяться. Когда те парни не подождали тебя, ты с таким жаром обругала их, что мне захотелось узнать тебя лучше.
Он протягивает руку к моему лицу, но не касается его. Мое предательское тело умоляет подойти к нему ближе, но я заставляю себя стоять на месте.
– Ты хоть представляешь, как выглядишь, когда сердишься? – спрашивает Рассел. Я молчу, и он продолжает: – Ведь нет? Не знаешь, как в эту минуту горят твои глаза?
Я проглатываю комок в горле. И качаю головой. Подушечки его пальцев едва касаются моей щеки.
– В лифте ты смотрела на меня так, словно хотела съесть живьем, – мягко говорит он. Я не отворачиваюсь, и Рассел смелеет, кладет ладонь мне на шею. – И бог знает, я тоже этого хотел.
Чувства, которые я пытаюсь подавить, вырываются из-под контроля и жаром растекаются по телу. Рассел моргает и отступает назад, а мне тут же хочется вернуть его ладонь. Но я продолжаю молчать.
– Я никогда в жизни, – говорит он, – не приставал к незнакомым девушкам в лифте. И ни за кем не бегал под дождем.
Он проводит рукой по мокрым волосам, собираясь с мыслями. А потом продолжает:
– Просто, когда ты призналась, как сильно тебя угнетает мысль, что страх не даст тебе прожить жизнь по-настоящему, это показалось мне знакомым. Ведь самые важные решения в моей жизни – в какую школу ходить, какую специальность выбрать и где искать работу – за меня принимал отец. А я не бунтовал, потому что боялся остаться без его поддержки.
Он опять делает шаг ко мне, его взгляд пылает.
– Сегодня я впервые сделал это. Благодаря тебе. Там, в лифте, я решил, что пора принимать решения, исходя из того, что хочу я, а не другие люди.
Рассел стоит так близко, что мы едва не касаемся друг друга.
– А хочу я тебя, – шепчет он. – Маккензи…
Но я не жду продолжения, а встаю на носки, обнимаю его за шею и прижимаюсь губами к его губам. Нас поливает дождь, но мне все равно. Рассел обнимает меня и делает шаг назад, потом еще один, пока я не упираюсь спиной в стену.
– Я хочу проводить тебя домой, – хрипло говорит он, и его дыхание касается моей шеи. Я киваю. – Хочу встретиться с тобой. – Рассел покусывает мое ухо, и я дрожу от удовольствия. – Завтра, – добавляет он. – И послезавтра тоже. – Его губы скользят вниз по моему плечу. – И на следующий день. – Переходят на предплечье. – И на следующий.
Он поднимает мою руку и целует ладонь, проводя языком по линии жизни.
– И на следующий день тоже, – шепчет он.
– Можешь забирать их все, – со смехом говорю я. На этот раз меня не мучают никакие сомнения. Впервые в жизни я чувствую себя по-настоящему смелой.
– Хорошо, – произносит он, возвращаясь к моим губам. – Ведь я не шутил, когда говорил, что именно этим хотел бы заниматься всю жизнь.
Алессандра Томас
При свете
В своей жизни я только раз испытала паническую атаку[38] во время секса.
Лучи утреннего солнца струились в спальню Тэла через большое окно, заливая светом ослепительно-белое постельное белье. Я лежала обнаженная под тонкой простыней на этом облаке, обрамленном каркасом из красного дерева, и губы ангела касались моей кожи как раз под ухом. Я лениво откинула голову назад на подушку и потянула шею, чтобы ему было удобнее целовать меня.
И боже, целоваться он умел как никто другой!
Искорки электричества защекотали мне кожу там, где ее касались губы Тэла, а секунду спустя – и его руки. Мой ангел сплошь состоял из твердых мускулов, и я была счастлива, что, наконец, тоже научилась любить свое тело – здоровое, аппетитное, сексуальное. Даже несмотря на то что мама продолжала твердить, как необходимо мне похудеть. После той кошмарной истории прошел год, и все это время я тяжело трудилась, чтобы наконец принять себя такой, какая я есть.
Тэл провел рукой по животу и положил ее на талию. Его ладонь идеально уместилась в изгибе. Нырнув под простыню, он продолжил целовать мою шею, переместился к ямочке у ее основания. И все это время Тэл бормотал всякие нежности – о том, что ему хочется все время пробовать меня на вкус, что он никак не может оторваться и что мы вообще не должны выходить из спальни. И Тэл звал меня по имени – Анна – с такой страстью, что дыхание замирало у меня в груди. Он шептал, что сделает все, о чем я попрошу его, не только в спальне, но и за ее стенами.
Я знала, что он говорил серьезно. И это меня тревожило.
К тому моменту мы встречались всего две недели, но наши отношения быстро стали серьезными. Впервые в жизни я почувствовала, что смогу полюбить кого-то по-настоящему. Сердце все чаще замирало в груди, заставляя губы произнести слова признания. Но я каждый раз понимала, что стою на краю пропасти, и проглатывала их.
Тэл прижал меня к себе, отчего простыня слетела с меня и оказалась между нами. Лучи солнца отражались от моей загорелой кожи, создавая вокруг нее золотистый ореол. Я поняла, что лежу полностью обнаженной в ярком свете, и мир поплыл у меня перед глазами. Со стороны все выглядело идеально, но я-то знала, что сейчас случится несчастье.
