Джейд Ли - Пикантное пари
Это ее невероятно растрогало.
И все же она ничего не смогла сделать, чтобы выразить ему свою благодарность, и лишь продолжала стоять и сжимать бутылочное горлышко в кулаке посреди беснующейся толпы. Тем временем барон шагнул вперед и, схватив Энтони за руку, заговорил:
– Вы хотите сказать, что леди по-прежнему чиста?
– Чище, чем ключевая вода! – зло бросил майор.
София вздрогнула. Внутренне. Внешне она лишь расправила плечи. Она поняла его намерения, но это не уменьшало боли, которую ей причиняли его слова. Она никогда не желала быть Снежной Королевой, но почему-то всегда ею становилась.
– Ладно, – проворчал барон, когда страсти улеглись. – Тогда, полагаю, делу конец. Вы можете идти, леди София, – добавил он и поклонился в некотором смущении.
София не знала, что на это ответить. Она все еще находилась в оцепенении из-за всего произошедшего, чтобы все это осознать. Но тут к ней подошла тетя Агата, окутывая ее всей массой своих лент и оборок, и София уткнулась в нее лицом.
– Тетя Агата, – прошептала она, сама не зная, рыдает она или вопиет о помощи.
– Тише, дорогая. Позже со всем этим разберемся. А сейчас идем.
Однако они не могли выйти, пока остальные присутствующие не дали им такой возможности, а они явно не спешили этого делать. Софии приходилось стоять как вкопанной, выслушивая, как один за другим грубые мужланы похабно высказываются в ее адрес.
– Да она холодная, как сиська ведьмы!
– Ага, – хохотнула женщина, – отказать такому, как он! Пусть приходит ко мне в постель, когда захочет!
София слышала эти слова, словно они доносились издалека, как бессмысленный шепот, не имеющий к ней никакого отношения. Ей оставалось лишь неподвижно стоять с отчужденным выражением лица и полной достоинства осанкой. Все кончено. Скоро все завершится.
Но какая-то часть ее сознания все воспринимала. Эта часть сознания все слышала и вспоминала похожие слова, выражающие те же мысли, только в более вежливой форме. Насмешки, которые она слышала в Лондоне по поводу своей холодности и бессердечности. Насчет ледяной ведьмы, которую лучше оста вить в покое.
Она надеялась сбежать от этих слов, но они ее преследовали. Так же, как преследовал ее майор.
Она не могла убежать. Никто не убежит.
За исключением одной ночи, одной восхитительной ночи, когда она жила в полную силу, была необычайно счастлива. Ночи, которую она провела в объятиях Энтони.
Но теперь все было позади и не осталось ничего. У нее не было идей, как спасти себя. Не было обряда, чтобы искупить свою ошибку. Не было человека, который бы ее любил. И она сделала единственное, что могла.
Впервые в жизни она заставила себя потерять сознание.
Энтони слышал насмешки. Да и как он мог их не слышать? Он продолжал притворяться обиженным, отвергнутым ухажером. Эту роль играть было несложно, поскольку он действительно был отвергнут.
Он говорил себе, что сделал все возможное, чтобы завоевать эту девушку. Он сделал все, что по силам человеческому существу, и тем не менее получил отказ. Некоторые события не угодны провидению, и его женитьба на Софии Ратберн, видимо, из их числа.
Так он себе говорил.
Но воспоминания о прошедшей ночи огнем пылали в его сознании. Он вспоминал ее страстные поцелуи, ее жар, ее несомненное вожделение. Она не была к нему безразлична. Не могла быть.
И все же была.
Он проиграл. И к тому же потерял тысячу гиней и дипломатическую должность в Индии. Энтони стиснул зубы. Пора было возвращаться в Лондон. Там он сможет спокойно зализать свои раны, возможно, даже сохранить карьеру. Нет сомнений, там найдется какая-нибудь невыразительная девушка, на которой он женится, а затем отправится в Индию.
Без Софии.
Эта мысль, как штыком, ранила его глубоко и мучительно.
А потом он услышал это. Лишь одно из множества мерзких замечаний, но именно оно врезалось в его сознание.
– Подождем пару месяцев и тогда увидим, насколько она чиста. Ее живот округлится, помяните мои слова.
Живот Софии округлится от его ребенка?
Эта мысль была и восхитительной, и ужасающей в одно и то же время. Он обернулся к Софии, гадая, услышала ли она эти слова. Он заметил ее неестественную бледность, выпрямленную спину и надменное выражение лица. О чем она думала? Была ли она так же взволнована, как и он, мыслью о том, что понесла его ребенка?
Ему не пришлось долго ждать ответа. Буквально через несколько мгновений после слов женщины София упала в обморок.
Глава 11
Она проснулась с прохладным компрессом на лбу. Ей было тепло и удобно, но она испытывала странное ощущение, охватив шей ее болезненной пустоты. Ей не хотелось вникать в его суть и она инстинктивно свернулась клубочком, отгораживаясь от этой мысли. От этого чувства. От всего на свете.
– Ну, давай, дорогая, просыпайся.
Это был голос тети Агаты, и это значило, что София, должно быть, находится в своей собственной постели. И действительно, когда она наконец неохотно открыла глаза, то увидела привычные розовые занавески, подсвеченные тем же предвечерним солнцем, которое ежедневно заливало ее спальню в Стаффордшире. Однако она почему-то не чувствовала себя дома. Хотя перина и улыбка на лице тети Агаты были привычными, они показались ей слишком жизнеутверждающими для ее настроения.
Перевернувшись, она накрыла голову подушкой, прячась от всего яркого, от всего обманчиво красивого. Прочь. Она никогда больше отсюда не выйдет.
– Тебе придется повернуться и посмотреть на меня, потому что я не отстану от тебя, пока ты этого не сделаешь.
София замерла, услышав в голосе тети упрек.
– Меня нет дома, тетя Агата. Для всех. Даже для вас.
– Это никуда не годится, – резко возразила тетя. – Это мой дом, не твой. Либо ты сейчас же поговоришь со мной, либо мне придется сказать всем тем людям, которые собрались внизу, что ты немедленно к ним выйдешь.
Зашевелившись, София высунула голову из-под подушки.
– Людям? Каким людям?
Неужели Энтони изменил свое решение?
– Твои друзья, как они сами себя назвали. Из Лондона. Приехали поддержать тебя в трудную минуту.
София поморщилась.
– Лучше уж говорите, приехали поглазеть.
– Да.
В голосе тети София уловила нотки отвращения и всей душой одобрила ее отношение. Однако это не помешало пожилой женщине продолжить выговаривать Софии с предельной строгостью:
– Итак, ты мне все расскажешь. Или мне привести их сюда? Графиня Эшбери крайне обеспокоена, поскольку она твоя добрая, очень добрая подруга.
София застонала в перину, мечтая зарыться в нее и пролежать так всю следующую неделю.
