Штеффи Вольф - Коктейль для Барби
— Ну, конечно, госпожа, ведущая вся в делах, ей не до нас, — подкалывает меня Питбуль.
Маузи приходит из другой комнаты с кучей газетных вырезок и кладет их на стол.
— Вот, — говорит она, — это я для тебя собрала. Ты ведь теперь звезда! Бургомистр Ватцельборна был тут как-то у меня в мясном отделе и спрашивал, не напишешь ли ты что-нибудь в «Золотую книгу». Еще он сказал, что это будет неплохой рекламой нашему городу.
— Маузи! Прошу тебя! — восклицаю я. — У меня сейчас есть дела поважнее.
Мне звонят. Это Сильвестр.
— О, Каролин, как хорошо, что я до тебя дозвонился, а то, Каролин, до тебя весь день было не дозвониться, поэтому я так рад, что наконец-то до тебя дозвонился, потому что, в общем, дело обстоит так…
— Что такое, Сильвестр? — раздраженно спрашиваю я.
— Мне тут принесли индексы. Индексы, понимаешь?!
О чем это он? Какие индексы?
— Индексы популярности твоего шоу. Каролин, могу я тебе кое-что сказать? Мы занимаем первое место в рейтинге! Да, нам нужно непременно встретиться и все обсудить. Феликс тоже говорит, что у нас очень высокий рейтинг и что нам обязательно надо встретиться. Каролин, ты знаешь, что значат эти рейтинги? Они определяют судьбу ток-шоу. Рейтинги важнее чего бы то ни было!
Честно говоря, меня в данную минуту совсем не интересуют эти рейтинги. И я никогда не страдала звездной болезнью. Хотя Питбуль и остальные утверждают обратное. Кстати, если рейтинг нашего шоу так высок, то многие должны узнавать меня на улицах. Тогда странно, почему практически никто не пытается со мной заговорить, а если такое и происходит, то я слышу от людей что-то вроде: «Вы очень похожи на госпожу Шатц из этой передачи, ну, как она называется, не помню…»
Но Сильвестр все тараторит и тараторит.
— Когда ты снова приедешь в Берлин? Феликс, посмотри, когда Каролин снова приедет в Берлин. Тут такое дело: у нас есть грандиозный план. Будешь вести еще одно шоу в субботу вечером. Успех обеспечен! Феликс, подтверди, что успех обеспечен.
— Подождите, — говорю я, — а мое мнение тут что, никого не интересует?
— Ха, ха, ха, — гремит Сильвестр, — конечно, интересует, ты же, в конце концов, ведущая! — Он, наверное, считает себя таким остряком, когда говорит это.
— Мне нужно подумать, — говорю я устало, — ведь так я останусь совсем без выходных.
— Ради карьеры приходится в чем-то себе отказывать, — говорит Сильвестр властным тоном, — так что как можно скорее возвращайся в Берлин. Феликс определит, когда будут следующие съемки. И я бы очень хотел, чтобы у нас был в запасе денек-другой. Мы должны обсудить новый проект.
Снова взялся за старое, мол, я здесь босс, а вы мои подчиненные. А то, что несколько дней назад он слезно просил меня забрать жену из борделя, это он, очевидно, уже забыл. Мы заканчиваем разговор. Я как была во взвинченном состоянии, так и осталась.
Между тем Геро открыл несколько бутылок вина. Мы пьем за встречу, но из-за Питбуля напряженная обстановка сохраняется.
— Послушай, Питбуль, — пытаюсь я уладить конфликт миром, — поставь себя на мое место. Что мне оставалось делать? Бежать вслед за Мариусом? Я сделала все, что могла, я ведь пыталась до него дозвониться. Но он просто взял и выключил телефон!
Питбуль кричит с пеной у рта:
— Вот именно, что ты сделала не все, что могла! Ты ограничилась лишь глупыми звонками. Во всяком случае, так он сказал мне.
— Ты! Ты! Да как ты мог! — кричу я. — Вы перезванивались, когда я пыталась его разыскать, и ты даже не сказал мне об этом! — Я встаю. — И это ты называешь дружбой! Я спасаю его от свадьбы с каким-то прохвостом, переодевшимся в женщину, а он у меня за спиной…
Псих-дом, да и только. Геро, как всегда в таких случаях, повторяет: «Господи! Господи!» Он придерживает руками бокалы, которые стоят на столе. Боится, что Питбуль может запустить ими в меня.
Звонят в дверь. Кого там еще принесла нелегкая? Маузи и Арабраб в испуге прижимаются друг к другу. Наверно, они опасаются толпы оголтелых журналистов, которые могут сюда ворваться. У меня раскалывается голова. Друзья теперь не друзья. Весь мир меня предал.
Потом я вижу Мариуса и сразу же понимаю, что он в последнее время плохо спал. Он произносит только одну фразу: «Я люблю тебя!» Потом мы обнимаемся, и я начинаю плакать.
Два часа спустя. Как в старые добрые времена, мы выпиваем за очень небольшое время очень большое количество вина, так что считаю излишним говорить, сколько всего было бутылок. По той простой причине, чтобы нас не грузили ненужными расспросами, например, когда вы снова устроите что-нибудь подобное и можно ли присоединиться к вашей компании.
Я прощаю Питбуля, который со слезами на глазах клянется и божится, что он «из лучших побуждений».
Где-то около полуночи Мариус просит минуточку внимания, и все сразу замолкают.
— После того как все прояснилось, а это было ужасное недоразумение, — растроганно говорит Мариус, — я хотел бы в присутствии всех вас, моих друзей, самых хороших людей, которых я только знаю… — (у него заплетается язык, все из-за алкоголя, из-за чего же еще) — .хотел бы сделать предложение этой женщине. — Он хочет показать на меня, но случайно показывает на лик Богоматери, вышитый мамой Геро, которая любила повторять, что счастлив тот мужчина, у которого жена хорошо готовит.
Все молчат. У меня комок подступает к горлу.
Мариус падает на колени:
— Каро, ты выйдешь за меня? Ты хочешь прожить всю жизнь вместе со мной, быть матерью моих детей?
Я потрясена до глубины души. Маузи, Араб-раб, Геро и Том берутся за руки и плачут, растроганные не меньше нашего.
Мне только что сделали предложение. МНЕ сделали предложение! Что это значит? Что я теперь должна гладить его рубашки? Что я теперь буду выглядеть грустнее, чем обычно, потому что есть и обратная сторона медали? Что мне придется всегда говорить смой муж»? Что моя фамилия будет уже не Шатц, а Вальденхаген? Что люди, как только увидят мое обручальное кольцо, будут смотреть на меня с сочувствием? И самое важное, с кого будут удерживать меньше налогов, с меня или с Мариуса? Чаще ли изменяют замужней женщине или той, которая живет гражданским браком? Получим ли мы какие-то надбавки к зарплате от государства? Как будет распределяться имущество при разводе? Не придется ли мне тогда, чего доброго, еще и приплачивать ему? Превращусь ли я за годы брака в угрюмую бабулю? Появятся ли у меня морщинки вокруг рта? Что вообще хорошего в супружеской жизни? Разве не становятся все замужние женщины страшными домоседками? О господи! Я не хочу замуж!
