Эйлин Драйер - Спасительная любовь
Ему следовало бы вырваться отсюда прежде, чем он погубит ее, но он знал, что не в силах сделать это.
Не обращая внимания на его состояние, она гордо, словно ангел-мститель, прошествовала в комнату.
— Тебе нужно лечь, пока не свалился.
Он смущенно ухмыльнулся.
— Мне нужна ванна, и я не думаю, что могу ждать дольше. От меня несет, Лив; я уверен, что ты это заметила.
— Я заметил, — оскорбленным тоном уверил их Трэшер. Джек дал ему подзатыльник.
— И без тебя тошно.
Оливия незаметно для себя приближалась к Джеку, но резко остановилась. Она сложила руки на уровне талии, как монашка, пусть и не в монашеском одеянии. Джек всем своим существом ощущал ее отчуждение.
— У людей в доме теперь, должно быть, появилось время, — сказала она чопорно. — Леди уехали в оперу. Я раздобуду для вас воды и одежду.
Он был уверен, что она не осознает последствий. Его мужественность устремлялась к ней, как компас к северу. Он покачал головой:
— Сидячая ванна или ничего. Если понадобится, я доберусь до реки. Я больше не могу выносить сам себя. Трэшер, спустись и скажи там.
Ливви не видела хитрой ухмылки, с которой Трэшер взглянул на Джека на своем пути к двери.
— Да-да, — согласилась она. — Прекрасно. Сидячая ванна. Все, что угодно, чтобы заставить тебя занять горизонтальное положение.
Тоже не очень удачная фраза. Джек содрогнулся от воспоминаний. Эти воспоминания заставили покраснеть и ее.
— Лив, — хрипло произнес он, — ты не подумала о самом простом способе заставить меня принять горизонтальное положение.
Она замерла, ее глаза расширились. Джек знал, что удар попал в цель. Хотелось бы ему воспользоваться этим в большей мере.
— Нет, пока ты не примешь ванну, — вырвалось у нее, и она наконец взяла его за руку.
— Ты в самом деле хочешь подождать? — спросил он, склоняясь к ней. — Мы не привыкли к такому.
Он снова почувствовал, что его слова подействовали на нее, и вдруг понял, что не вынесет жизни вдали от этой женщины. Она нужна ему, чтобы обрести память и чтобы не думать, будто он потерял все на свете.
И она ведь помнила. Он понял это по тому, как напряглось ее тело. Он видел это по тому, как начала гореть ее кожа.
Ее терзания заставляли его чувствовать себя негодяем. О чем он только думает?
Он думает, что ему страшно. Он пленник, пусть даже в его тюрьме чистые простыни и окно. Его держат в неизвестности, как неразумного ребенка, и так не может продолжаться.
Он позволил ей подвести его к стулу, мысленно продолжая молить о новой вспышке памяти, о том, чтобы вспомнилось хорошее. Чтобы всплывшее из памяти не походило на ходьбу по темным улицам и не имело привкуса несчастья.
— На самом деле ты застала меня на пути к кровати, — заявил он словно пятилетний ребенок, которого увидели съезжающим по перилам. — Я уже обошел комнату. Вид из окна хорош. Между прочим, кто те солдаты, которые сейчас отъезжали от дома?
— Остальные наши раненые. Ты последний.
Он хмуро посмотрел на нее.
— У вас здесь были другие солдаты? Почему я не знал?
— Потому что ты был самым тяжелым. Тебя нельзя было волновать.
— Что мне надо — это…
— Ванна. Да, я знаю. Как только я смогу получить помощь. — Она сбежала, не взглянув на него.
Джек не винил ее. Если ее осаждали те же воспоминания, что и его, у неё, должно быть, ослабли колени.
Он не заметил, как снова оказался на ногах. Прохладный ветер напомнил ему, что окно открыто, и он заковылял к нему.
И сразу насторожился. Неужели кто-то следит за домом? Он инстинктивно шагнул в сторону, встал так, что мог наблюдать за улицей, оставаясь незамеченным. Худой мужчина, прилично одетый, стоял у входа в парк, зажигая сигарету, — в начинающихся сумерках был виден-желтый огонек. Джек не мог видеть его лица, однако по какой-то причине фигура мужчины насторожила его, показалась знакомой.
— Мне казалось, что я просила тебя сидеть, — сказала Оливия, входя в комнату.
Джек показал на окно:
— Есть причина, по которой кто-нибудь может наблюдать за домом?
Она подошла, чтобы увидеть самой. Но подозрительного человека уже не было.
— Я не знаю, — сказала она, нахмурившись. — Я скажу об этом сержанту Харперу, когда он принесет воду.
Они постояли рядом, думая каждый о своем.
— Трэшер сказал вам? — спросил Джек.
Она вздрогнула.
— Что ты привлек подозрительное внимание? Да. У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?
«Сейчас. Надо сказать ей сейчас».
— Нет. А у тебя?
Она не смотрела на него.
— Нет.
Он рассеянно кивнул и вернулся к своему креслу.
— Ты уверен, что способен выдержать? — спросила она.
Его тело не заботило, что все обитатели дома могут находиться в опасности. Одно неудачно выбранное Оливией слово — и оно отреагировало с удивляющей предсказуемостью.
— О, я способен на многое, — уверил он ее, бросая быстрый взгляд туда, где зашевелилась его мужественность. — Я мечусь в простынях, как пятнадцатилетний мальчишка со своей первой горничной.
Поднимая на нее глаза, он поймал ее взгляд — она завороженно смотрела в его колени. Он снова видел на ее лице румянец, вызванный возбуждением. И в то же время страдание. Было бы непростительно провоцировать ее, особенно сейчас. Но когда она резко отвернулась и он увидел очертания ее тела, облепленного платьем, его тело отказалось повиноваться. Жар сжигал его внутренности, глубоко угнездившись в паху. По пальцам пробегали мурашки. Грудь сжало. Прежде болтавшиеся на нем панталоны вдруг стали тесны. Предстоящей ночью он скорее всего не сможет заснуть от боли.
Ну и пусть. Какое-то тревожное чувство подсказывало ему, что в ближайшее время у него может не оказаться возможности часто любоваться такой картиной, так что нельзя упустить ее сейчас.
— Мы нашли для тебя другую одежду, — говорила она, выглядывая в дверь, не идет ли сержант. — Она подойдет тебе больше.
— У меня есть сомнения на этот счет, — пробормотал он.
Она резко обернулась.
— Что?
— Спасибо, Лив. — Он выдавил улыбку. — Я очень признателен.
«Ты когда-нибудь слышала о человеке, которого называют Хирургом? Об Аксмане Билли?» Следует ли ему спросить ее? Может ли он рисковать ее душевным спокойствием, а может быть, и жизнью, посвящая в этот мрак?
Как еще ему получить ответы на свои вопросы? Не может же он полагаться на двенадцатилетнего воришку.
Прежде чем он решился на что-то, в дверь постучал Харпер и впустил слуг, несущих ванну и ведра с водой. Пока ванну наполняли водой, Оливия сообщила Харперу о подозрениях Джека. Харпер сам выглянул в окно.
