Мелани Кертис - Под небом Парижа
Крис, который считал минуты до прихода своего друга Барта, ухмыльнулся. Совершенство, подумать только. Красавчик.
Пока он валялся на больничной койке, его время от времени навещали. Приятели, коллеги по киношному делу и старые подружки. Целых два месяца. Но Крис никого не принимал. Один только Барт, старинный друг отца, стал для него настоящей отдушиной в замкнутом мирке больничной палаты. Верный старина Барт.
Ухаживали за ним монахини. И тот голос, что заклеймил его как совершенство, принадлежал сестре Франциске. Причем у него было сильное подозрение, что она нарочно произнесла эти слова так громко и отчетливо. Специально, чтобы он услышал.
Два месяца она вела настоящую войну с его демонами. К несчастью, она оказалась не настолько сильным психотерапевтом, чтобы пробиться к его внутреннему миру. Чтобы заглянуть за фасад и прикоснуться к душе. К его измученной душе.
Он развлекался тем, что поддразнивал ее, как только она предпринимала попытку провести с ним душеспасительную беседу. Сестре Франциске с колоссальным трудом удавалось удерживать себя в рамках христианского всепрощения.
— Спокойно, спокойно, сестра, — говорил он. — Вы должны являть собою образец смирения. Тогда грешники сами к вам потянутся, помяните мое слово.
И посмеивался, когда она сжимала губы в ниточку, а глаза ее сверкали за стеклами очков совсем не по-христиански.
— Вы невыносимы, — цедила она и принималась истово креститься.
— Это точно, — хохотал Крис. — То же самое говорили мне десятки женщин, согревавшие мою холодную постель. В тех же самых выражениях!
Уходя с дежурства, она неукоснительно проводила беседу с молодыми монахинями, которые оставались с Крисом. О содержании этих бесед Крис мог только догадываться. Она зря волновалась. К монахиням он относился с уважением.
Правда, после шести недель на больничной койке, после нескольких пластических операций, во время которых ему пересадили лоскут кожи с внутренней стороны бедра на лоб и висок, после всего этого единственное, о чем он мог думать, — это о том, что уже шесть недель не видел настоящей женщины.
— Шесть недель, — капризным голосом пожаловался он сестре Франциске. — Шесть недель без женщины! Это пытка для здорового мужчины. Я скоро сбегу отсюда, завернувшись в больничную простыню!
Сестра Франциска строго взглянула на него поверх очков.
— Вы не здоровый мужчина. Вы пациент. Впрочем, рада сообщить вам, что Господь, видимо, внял молитвам о вашем здравии.
— А я думал, Господь не слушает невозможных грешников, — ухмыльнулся Крис.
— В вашем случае он смилостивился, — ответила монашка. — Ведь это были не ваши молитвы. Он услышал молитвы ваших сиделок, которые, борясь с искушением, проводили долгие часы на коленях, прежде чем войти в вашу палату. Завтра вас выпишут, мистер Гарди.
Сердце его бешено забилось. Он на секунду закрыл глаза.
— Я думала, новость порадует вас, — словно издалека услышал он голос монахини.
— Так и есть. — Голос его почему-то звучал хрипло и сдавленно. — Впервые я рад тому, что вы нарушили мое уединение. Скажите, а вы будете здесь завтра? Чтобы убедиться, что грешник оставил наконец этот приют ангелов?
— Боюсь, что нет. Эти недели были столь тяжким испытанием, что, сложив с себя этот крест, я должна немедленно удалиться на отдых.
— Простите мое любопытство, сестра. А куда именно удаляются на отдых благочестивые сестры?
— Это вас не касается, мистер Гарди. Впрочем, вы все равно узнаете, если захотите. Чтобы избавить других сестер от вашего назойливого внимания, скажу: я еду в монастырь святой Патриции. Там хорошая библиотека, и я займусь чтением.
Крис радостно захихикал.
— А я слышал, вы последовательница учения Фомы Аквинского. Работаете в больнице, молитесь, в отпуске читаете благочестивые книги. А знаете, я и сам приверженец его учения.
Сестра поджала губы.
— Это меня совсем не удивляет. Как и Фома Аквинский, вы достаточно покуролесили в юности.
Крис засмеялся.
— В точку попали, сестра. Вы будете удивлены, но могу похвастаться: я даже и в тюрьме сидел.
— Нет, я ничуть не удивлена, — невозмутимо ответила сестра. — К сожалению, на этом ваше сходство со святым заканчивается. Его грехи привели его к возрождению души.
— А откуда вам знать, что мои грехи привели меня куда-то еще? — Он назидательно поднял палец. — Не судите о книге по ее обложке, сестра. Это не по-христиански.
Сестра вздохнула.
— Именно обложка привела вас на путь греха, мистер Гарди.
И в глазах ее промелькнуло скорбное выражение. Ему показалось, что на него смотрит старая Зифа.
— Я ведь не умираю, сестра, — усмехнулся он. — Я всего лишь выписываюсь из больницы. Не смотрите на меня так. Хотя вы и не придете проводить меня, я все равно хочу сделать вам подарок.
Сестра вскинула голову.
— Мы не принимаем земных даров, мистер Гарди.
— Не торопитесь, сестра. — Он жестом остановил ее. — От этого дара вы не откажетесь.
Словно не слыша его слов, сестра продолжала свою работу. Сложила аппарат для измерения давления в футляр, налила в графин свежей воды.
Крис помолчал.
— Вы достигли высшей степени христианского совершенства, сестра. С восхищением вижу, что даже такой мелкий грех, как любопытство, не смущает вашу душу. Что ж, не буду вас больше искушать. Я собираюсь внести пожертвование на нужды монастыря святой Патриции. А именно — учредить именной фонд сестры Франциски.
Он помолчал. Сестра Франциска безмолвно наклонила голову.
— Может, вам и не удалось подвигнуть меня на путь совершенства, сестра. Но вы убедили меня в том, что ангелы существуют. Спасибо вам за то, что вы не дали мне рухнуть в бездну, когда я был так близок к этому. За одно это вы навсегда останетесь в темном сердце грешника.
Сестра Франциска отвернулась. Но от него не укрылись слезы, блеснувшие в уголках ее глаз. Когда она заговорила, голос ее звучал глухо.
— С первого дня, как вы попали в больницу, я неустанно молилась за вас, мистер Гарди. И вы всегда будете в моих молитвах. Всегда.
Он вздохнул и потер ладонями виски.
— Это дает мне надежду, сестра. Имея такую заступницу, я, может быть, все же не попаду в ад.
— Благослови вас Бог, — прошептала она и вышла из комнаты, смиренно опустив глаза.
Не успела она захлопнуть дверь, как та снова отворилась. На пороге возник Барт.
— Привет, старина, — расплылся он в белозубой улыбке. — Погляди-ка, что я для тебя откопал.
И он бросил на кровать журнал.
Крис мельком взглянул на обложку, и сердце его бешено заколотилось. Мотоциклистка. Из-под защитного шлема выбиваются светлые пряди, руки в крагах лежат на руле. Девушка улыбается прямо в камеру. К сиденью сзади приторочен саквояж, похожий на докторский. И через всю страницу — рекламный текст: «Современный ветеринар должен ездить на современном мотоцикле!».
