Сьюзен Джонсон - Понравиться леди
Пусть Робби Карр забавляется на свой лад, меняет женщин – она обойдется без мужчин его пошиба. Ей следовало быть умнее. Карры никогда не были монахами.
Роксана направилась к гардеробной. К ней постепенно вернулось спокойствие. Она должна сказать спасибо Дженет за то, что та показала ей истинную сущность Робби и фальшь его клятв. Следовало бы послать ей записку с благодарностью!
Роксана сухо усмехнулась. Немного поразмыслив, она все-таки решила, что предпочла бы дать пощечину маленькой шлюшке. Но как раз в ту минуту, когда ее рука легла на дверную ручку гардеробной, дверь распахнулась, и на пороге появился человек, которого Роксане в эту минуту меньше всего хотелось видеть.
– Ты решила, что сможешь удержать меня? – процедил Робби.
– Убирайся немедленно, или я прикажу тебя выкинуть, – холодно бросила Роксана.
– Я бы не советовал, – гневно ответил он.
– К счастью, ты не имеешь права приказывать мне!
Проплыв мимо него, она потянулась к шнурку сонетки. Но Робби, зажав ей рот ладонью, заставил остановиться.
– Боюсь, тебе придется выполнять мои приказы. Мы должны поговорить как взрослые люди, и нам нужно прийти к пониманию.
Роксана размахнулась, чтобы дать Робби пощечину, но он легко поймал ее руку.
– Даже не начинай! – прорычал он. – Я не в настроении.
Сверкая глазами и извиваясь, Роксана стала вырываться. Она не подчинится ему!
Когда ей удалось ударить его каблуком в коленку, Робби застонал от боли и, безжалостно скрутив ей руки, толкнул вперед. Он двигался так быстро, что ей едва удалось удержаться на ногах.
– Ты вовремя отпустила горничную, – пробормотал он, прежде чем выхватить ключ из ее пальцев и повернуть в замке.
Спрятав ключ в карман, Робби потащил Роксану к гардеробной.
– Теперь нам никто не помешает, – выдохнул он.
В эту минуту Робби был оскорблен не меньше Роксаны. Он никогда не молил о прощении. Никогда в жизни! И после двухнедельных попыток умилостивить ее его терпение лопнуло.
Втолкнув Роксану в гардеробную, он запер дверь.
– Если закричишь, я суну тебе в рот кляп.
– А будет из-за чего кричать? – холодно осведомилась Роксана, отталкивая его руки и поворачиваясь к нему лицом.
– Это зависит...
– От чего именно?
– От твоей мудрости и зрелости.
– Только не говори о зрелости! – вспылила она. – Ты до сих пор не можешь отличить любви от вожделения!
– А ты можешь?
– Могу! Хотя уверена, что вздымающаяся грудь Дженет Линдсей способна отвлечь тебя от любой разумной мысли, – ехидно заметила Роксана.
– Черт с ней, с Дженет.
– Иди к ней, я тебя не задерживаю, – издевательски усмехнулась Роксана.
– Полагаю, ты оскорбишься, если я дам тебе оплеуху? – процедил Робби сквозь стиснутые зубы.
– Нет, если не боишься получить сдачи.
– Садись, – велел Робби, едва сдерживаясь. – Сюда.
Он показал на стул в углу. Сейчас он намеревался держаться подальше от нее, чтобы сохранять самообладание. Он и без того был уже на пределе!
– Ты бессовестно испытываешь мое терпение.
Роксана не шевельнулась.
– Иисусе, до чего ты упряма!
Он уселся в углу на стул и уставился на Роксану.
– А теперь объясни, почему мы больше не любовники, – потребовал он, расстегивая сюртук.
– При таком гареме ты во мне не нуждаешься. Так что убирайся.
– Ты не ответила на мой вопрос.
Робби стащил сюртук с широких плеч.
– Я предпочитаю свою независимость, – отрезала Роксана, хотя ее пульс участился, когда он сбросил туфли.
– Я не собираюсь ограничивать твою независимость.
– И все же временами, – ехидно продолжала она, – ты берешь на себя роль диктатора, которая меня оскорбляет.
Робби поднял глаза:
– В таком случае прошу меня простить.
Слова! Одни слова. И никаких признаков раскаяния!
– Можно подумать, в будущем ты станешь просить прощения в тех тысячах случаев, когда предпочтешь что-то сделать по-своему.
Ее глаза горели огнем.
– Может, мне не хочется слышать тысячи твоих извинений! Может, мне не нужен роман, не принимающий в расчет мои чувства к детям! Никогда не забуду того, что с ними случилось! Мне следовало быть рядом, когда они нуждались во мне. Так что извини, если я питаю сильную неприязнь к мужчинам, которые считают, что могут командовать мной! И при виде тебя в компании драгоценных подружек я снова вспоминаю о твоей распутной жизни. Ты наверняка поймешь, что я предпочитаю избегать подобных непристойных сцен. Поэтому предлагаю тебе ехать к Дженет. Уверена, она ждет.
– Ты закончила?
– Да, – сварливо бросила Роксана.
– Поверь, я в ужасе от того, что случилось с твоими детьми, и извинился бы сто раз, если бы это тебя утешило. Но сомневаюсь, что когда-нибудь смогу загладить свою вину. Что же до твоей независимости... чертовски глупо даже спорить об этом. Все изменилось. Об Аргайлле позаботились. – Он выставил ладони, словно стараясь отразить ее гневный ответ. – Позволь выразиться иначе: от Аргайлла мы откупились, и больше никто не желает отдавать тебе приказы, в особенности – я. И что бы ты там ни думала, другие женщины меня не привлекают. Дженет буквально бросилась мне на шею, я пытался ее оттолкнуть.
– Избавь меня от объяснений, – фыркнула Роксана, презрительно скривив губы.
– Может, я не хочу избавлять тебя от всего, что связано со мной!
– У тебя нет выбора.
– Выбор всегда есть, – зловеще ответил Робби.
– Ты опять начнешь меня запугивать?
– Я думал о чем-то более... приятном. Подъем сюда был нелегким.
– Почему ты не сказал сразу? – пренебрежительно усмехнулась она. – Уж я бы сумела угодить незваному гостю, если бы знала, что он приложил столько усилий!
– Раньше ты знала, как угодить!
– Имеешь в виду, до Дженет? – спросила Роксана.
– Может, принести от нее записку, освобождающую меня от всех обвинений?
– Неужели она даст такую... без всяких одолжений с твоей стороны? – дерзко пробормотала Роксана.
– Ты настоящая стерва.
– А тебе обязательно нужно спать с любой женщиной, которая подойдет ближе чем на два шага.
– Как удобно! Ты находишься как раз в двух шагах. Думай об этом как о нежном прощании, – издевательски заметил Робби, – если действительно говоришь откровенно.
– Сомневаешься в моей искренности?
– Интересно, до какой степени ты позволяешь собственному нраву управлять своими чувствами?
Робби вскочил и подошел к Роксане. Он устал от этого разговора, устал от извинений и объяснений, от необходимости угадывать ее настроения. Он намеревался покончить со всем этим собственным способом.
