Карла Неггерс - Яростное влечение
— Ну, пожалуйста! Ведь я не ребенок. Я знаю, ты собирала информацию для своего отца, и я не возражаю. Но хоть чем-то поделись и со мной! Без твоей помощи я становлюсь неуверенной в себе. — Джинни сложила руки на коленях и воззрилась на подругу. — Что ты можешь мне рассказать?
Бесс вздохнула. Она мечтала исчезнуть, оставив наконец Прэнтисов с их проблемами. Ричард способен и сам все объяснить невесте в подходящий момент. И Вильям мог сам выбраться из переделки, в которую попал. Какой толк от того, что она расскажет Джинни о Ричарде и брате? Да и как ей рассказать?
Бесс, намереваясь говорить только о фактах, начала спокойно:
— Ты знаешь, что «Коммодор» назначил совещание владельцев центральных и западных железных дорог здесь, в Саратоге?
Джинни покачала головой:
— Я не слишком интересуюсь такими вещами. У папы нет железной дороги.
— Нет! — хмыкнула Бесс. — Но при этом он основной инвестор нескольких железных дорог. И Вильям тоже.
— Только «Балтимора и Огайо». Там папа все контролирует.
Бесс не ожидала, что Джинни знает хотя бы это.
— И, безусловно, твой отец пытается научить сына некоторым тактическим приемам, до того как передаст в его руки империю Прэнтисов, — продолжала Бесс.
— Я наблюдала не одну битву по этому поводу. Но какая связь между сегодняшним совещанием и твоим отъездом?
— Твой брат — заядлый игрок, Джинни.
— Я это знаю. К тому же он очень много пьет. Он попал в беду?
Бесс кивнула и продолжала:
— Он крупно проигрался, и отец не знает о размере его карточного долга. Мистер Прэнтис, наверно, помог бы ему, но… Вильяма умно и жестоко шантажирует человек, тайно работающий на «Б и О».
— Что? Не может быть! И кто он?
Бесс говорила как заведенная, не отвечая на суетливые вопросы подруги:
— Тот человек хочет надавить на Вильяма, чтобы он не забирал вклад из «Б и О», и ради этого дал ему взаймы большую сумму денег. Но Вильям не хочет терять независимости. Он намеревается расплатиться, получив приз на скачках… Теперь этот человек требует вернуть долг, когда знает, что Вильям остался без лошади и без денег.
Джинни нахмурила брови, соболезнуя брату.
— Бедный Вильям!.. Мы с тобой можем что-нибудь сделать?
Бесс вздохнула, внезапно почувствовав себя обессилевшей. Как было бы замечательно вернуться в Нью-Йорк и забыть о проблемах семейства Прэнтисов! Но сейчас надо закончить разговор с Джинни о Вильяме, раз уж начала.
— Все это я узнала в клубе, когда переоделась в мужской костюм. А сегодня ночью Жак не только побывал у тебя — он еще и пытался убить лошадь Вильяма.
Джинни побледнела.
— Бесс, ты хочешь сказать, что этот Жак вредит Вильяму? О, как я могла так опуститься! Отец отречется от нас с братом за нашу глупость.
Бесс смотрела на розы, ухоженные, яркие, живые в летних солнечных лучах, и чувствовала себя несчастной. Как ей продолжать?
— Жака мог нанять тот, кто работает на «Б и О». Он играл в покер с Вильямом прошлой ночью. Вильям никогда не взял бы в долг у такого, как Жак.
— Тогда кто же это? — Джинни схватила Бесс за плечо. — Джерид?.. О Бесс, говори!
Бесс покачала головой. Она все еще колебалась, называть ли имя, и даже ненадолго закрыла глаза. Затем произнесла:
— Это Ричард.
Рука Джинни упала с плеча Бесс, и она сидела бледная, окаменевшая.
— Он адвокат из Балтимора. Он работает на частную фирму, — произнесла наконец Джинни бесцветным голосом.
— Он работает на Джона Гаррета.
Джинни отвернулась, как бы отказываясь продолжать разговор. Бесс погладила подругу по плечу.
— Прости, Джинни.
Та не замечала ни ее присутствия, ни прикосновения.
Бесс устало поднялась и медленно пошла к дому прямо по траве. Она попросила слугу принести ее сундук и поставить в холле. Затем, в ожидании отца, села в гостиной и стала читать роман Джордж Элиот.
Минут через пятнадцать в холле началось какое-то движение. Бесс пошла посмотреть, что происходит. Джинни в бордовом дорожном платье и черной бархатной шляпке шла за слугой, который поставил ее чемодан рядом с сундуком Бесс. Джинни была бледна, волосы закручены в плотный пучок, в глазах решимость. Она слабо улыбнулась подруге:
— Мама уехала в город, на ленч с приятельницами. Я оставила ей и отцу записку. Думаю, ты не будешь возражать, если я доеду с вами до Нью-Йорка.
Бесс подбежала к ней и молча обняла. Обе едва сдерживали слезы.
С улицы послышался скрип рессор. Бесс выглянула в окно и увидела долговязую фигуру отца. Судья Харт легко выпрыгнул из омнибуса. Ветер развевал его густые волосы стального оттенка; его шляпа, видимо, осталась в экипаже.
— Омнибус! — в восторге воскликнула Бесс. — Старый транжира, кажется, нанял весь экипаж для самого себя. Ну что ж, это значительно облегчит наш отъезд. — Она открыла перед отцом дверь. — Привет, папа!
Он улыбнулся дочери:
— Доброе утро, Бесс! Или уже полдень? Почему, Бог мой, ты одета как прокисшая престарелая дама? — Он вошел внутрь и одним взглядом охватил Джинни, сундук и чемодан. — Так-так, запланирована совместная поездка, как я вижу.
— Мы надеемся уговорить тебя взять билеты на дневной поезд до Нью-Йорка, — сказала Бесс.
Судья Харт поднял брови, с удивлением оглядывая дочь и Джинни.
— Но я ведь только вчера приехал!
— Смею думать, что двадцати четырех часов пребывания в Саратоге-Спрингс более чем достаточно для тебя. — Голос дочери был нежным, но лицо оставалось серьезным. — Мы должны уехать, папа, Джинни и я… Впрочем, тебе не обязательно ехать с нами.
— Ну что ж, честно говоря, я был сыт Саратогой уже через пару часов после приезда. И к данному моменту у меня нет особых причин оставаться здесь. Если ты не будешь задавать мне вопросы, я не стану расспрашивать тебя, — обратился он к дочери. — Лучше выехать сейчас. Вы согласны?
Джинни вышла из оцепенения:
— Да, пожалуйста! Давайте уедем прямо сейчас!
— Надеюсь, вы оставили записку родителям, мисс Прэнтис? — строго произнес судья.
Она кивнула.
— Вы написали им, что будете под моей опекой? Они не должны волноваться за вас.
— Да, сэр.
— А если бы я попытался уговорить вас обеих остановиться, не убегать, подобно паре безголовых курочек? Вы бы послушались меня?
— Нет, папа, не послушались бы, и ты это понимаешь, — ласково сказала Бесс. — Теперь пошли.
— Вы не хотите подождать до завтра? А, Джинни?
Она покачала головой. Ее бледность и покрасневшие глаза свидетельствовали о решимости.
— Я не хочу больше оставаться здесь ни минуты! Я уеду, даже если вы откажетесь взять меня.
