Александр Ермак - Записки озабоченного (Гормональный репортаж)
Я догнал девушку. Сунув свой пакет подмышку, взял ее сумки. Тяжелые.
Она выпустила:
— Здесь недалеко…
А я почему-то бросился оправдываться:
— Я в тот раз очень торопился. И потом у вас была только одна сумка… Да и подумал, вдруг вы женаты. Что подумает муж, когда увидит вас с незнакомцем…
Рыжая распахнула глаза:
— А вы думаете, я за это время успела развестись?
— Нет. Просто я думаю, что вы не замужем.
— Это почему же?
— Потому что будь у вас муж, то эти бы две сумки тащил он, а не вы, теперь я…
— Плохо вы знаете современных мужчин…
Я возмутился:
— Разве все мужчины поголовно плохие?
Она с усмешкой глянула на меня:
— Ну, конечно, бывают и исключения… Мы пришли. Давайте сумки…
Да, мы уперлись в дверь подъезда. Как-то быстро так дошли до этой многоэтажки. И я совсем не устал. И мог бы нести эти сумки хоть до конца следующего квартала. Но рыжая сказала:
— Спасибо. До свидания.
Я отдал сумки:
— До свидания.
Домой я летел, как на крыльях, держа в когтях пакет с луком. Хо-хо, ведь, написал уже две части — почти половину репортажа. И ее нашел. И теперь знаю, когда она ходит в магазин. Знаю дом, в котором она живет. Знаю, подъезд. Хотя, зачем мне это собственно знать?
Дома повернул Мерлин к себе. Она посмотрела на меня строго: да, зачем тебе собственно это знать? Что ей ответить:
— А черт его знает?
Я поцеловал Мерлин и извинился:
— Я больше не буду отворачивать тебя к стене. Прости, так как-то вот получилось. Мне до этой рыжей нет никакого дела…
Но думаю-то на самом деле по-другому. Так, до следующей субботы у меня есть целая неделя. Надо успеть написать побольше. Хорошо бы успеть всю третью часть «Как хочется чего-нибудь такого».
Итак, лук — на кухню. Себя — за стол. Пишу:
«…Катя затрясла головой:
— Что ты, что ты, с моим мужем это невозможно. Мы с ним только: я — снизу, он — сверху. Предложила как-то заняться даже не анальным или оральным сексом, просто поменяться местами, так он обалдел: „Кино насмотрелась, развратничать потянуло…“ Как видишь, потянуло… Мне же интересно… А будь он со мной, как ты сегодня, я бы от него ни к кому не побежала. Он у меня замечательный человек. Только это — консерва… консервативный…»
А после Кати — тоскующая без мужа Лена. Затем мстящая изменщику Валя. Марина с догом Мишей…
К вечеру пятницы я закончил третью часть. Поплевал виноградными косточками в голубой экран. Потом курил у окна. Смотрел сквозь двор. Завтра суббота. Мы ни о чем не договаривались с Ней. Но я знал, что мы увидимся. Почему? Зачем?
Я так и заснул с этими вопросами. И увидел до оргазма знакомый сон.
Мы вышли из кинотеатра. Прямо на Тверскую. Туда, где обитают быстрые машины. Они могут домчать нас, куда наши души и тела пожелают.
Я поднял руку, голосуя. А сам не отрывал взгляда от Мерлин. Свет фонаря освещал ее в упор как прожектор. Ветер играл роскошными светлыми волосами, распахивал шубку, пробегая по рвущимся из-под белого платья груди и бедрам. Сердце мое билось пламенным дизелем. Я сам хотел быть этим наглым теплым весенним ветром.
Мерлин улыбнулась:
— Мы едем к тебе?
Я как-то и не подумал о таком варианте:
— Ко мне? Может, лучше в твою гостиницу?
Она тут же безоговорочно прижалась:
— Нет, там репортеры, поклонники. В гостинице скучно. Хочу к тебе, мой милый русский.
— Ты хочешь ко мне…
Но у меня, у меня… У меня всего лишь однокомнатная малогабаритная квартира. И дело даже не в размере, а в том, что в ней никто не убирался с тех пор, как ушла Зойка. Там жуткая пылища. Там по углам и по креслам раскиданы грязные носки, рубашки, штаны и еще хрен знает что. Телевизор заплеван виноградными косточками. А кухня завалена заплесневевшими тарелками и сковородками, яичной скорлупой, сигаретными бычками в томате, оставшемся в консервных банках. А в ванной мутные брызги и потеки сверху донизу… Привести туда Мерлин?
— Я не могу… Это ужасно… Ты не представляешь, что это такое — берлога одинокого мужчины…
Но Мерлин закусила губку:
— Но я хочу, хочу «рашн экзотик». Зачем я летела сюда? Я хочу делать это в русской берлоге, с русским медведем…
Крыть было нечем:
— Хорошо. «Лет ит би…» Пусть будет так…
И мы обнялись и поцеловались. Я опустил руку. На грудь Мерлин. И тут же рядом взвизгнула тормозами машина:
— Куда вас?
— В Кунцево.
Авто рвануло с места. А я рванул что-то на Мерлин, прорываясь вглубь к теплому, к мягкому и упругому.
За минуты, которые мы мчались по затемненной Москве, я истискал ее сверху донизу, вдоль и поперек. Да и Мерлин не отставала — засунула мне руку в ширинку. Я аж застонал сквозь наши стиснутые губы. А шофер тут же тихо ржал.
Снизу пошло такое тепло, что я испугался опередить события, и отстранил ее:
— Подожди, Мерлин, не торопись.
Она сделала изумленные глазки:
— Но я хочу, хочу тебя.
— Здесь? — вздрогнул я.
Мерлин подтвердила:
— Да, здесь. Здесь, здесь…
— Полсотни баксов, — осклабился таксист, — не вопрос.
За Мерлин не жалко полсотни. Но заниматься любимым делом у этого типа на глазах, зыркающих на нас в зеркало заднего вида?
Я вгляделся в темноту улицы и облегчено вздохнул, увидев знакомый забор:
— Но мы уже подъезжаем, Мерлин.
Я внес ее благоухающую «Шанелью» в наш заплеванный и зассанный лифт. Чтобы она не промочила свое белое платье в зловонной слякоти, поднял повыше. На уровень трех букв, искусно выгравированных местным художником.
Ее локоны щекотали мою шею. Лифт тронулся. Быстрей, быстрей, а то ей приспичит прямо здесь, в зловонной клетке.
Мы вломились в квартиру. Я опустил Мерлин на пол. Она, видимо обезумившая от подъездных запахов, тут же ринулась к окну. Распахнула его. Наглый теплый весенний ветер рванул к ней под платье. Белое одеяние вздулось, раскрылось парашютом, обнажив ее ножки и трусики.
Я не дал платью опуститься. Без всяких причудливых прелюдий схватил и бросил Мерлин в свою несвежую постель.
— Лучше поздно, чем никогда, — сказала она без акцента, закатывая глаза и выгибая спину.
Я замер и вгляделся в лицо. Черт, это была не Мерлин — Рыжая…
Я проснулся. Несмотря на то, что в комнате было темно. Мне показалось, что Мерлин смотрит на меня со стены с укором. Снова заснул.
Рыжее солнце ударило в глаза и разбудило. Встал, не глядя в сторону портрета. Умылся. Позавтракал. Аккуратно оделся. Начистил туфли. Как будто в театр собрался, а не в магазин.
И она определенно тоже готовилась к «шопингу». Пришла в то же самое время. И одета, кажется, в этот раз как-то неуловимо особенно.
