Аманда Карпентер - Напрасные опасения
Когда же священник спросил невесту, берет ли она жениха в свои законные мужья, эта негодница очень долго медлила с ответом, подняв подбородок и окидывая будущего супруга оценивающим взглядом. Наконец она произнесла: «Да». В глазах Харпера промелькнул всем хорошо знакомый взгляд хищника, а выражение красивого лица сделалось жестким. Коллеги и партнеры Бьюмонта с грустью поняли, что более мягким им не суждено его увидеть.
Прием был великолепный. Хотя за окнами завывал холодный декабрьский ветер, в зале было тепло. Золотистый свет люстр разливался кругом, словно пьянящее шампанское, создавая атмосферу волшебной сказки. Счастливы были все.
Чарлз украдкой раздобыл бокал шампанского и успел сделать несколько глотков, а затем, возбужденный, приставал к Дункану Чангу с разговорами. Но хрупкий маленький человечек спокойно и с неизменной приветливой улыб-кой сносил эту болтовню. Хелен Бьюмонт любезно развлекала приглашенных в конце зала. Гости заметили, что, хотя у родственников новобрачной и был вид людей, неохотно смирившихся с неизбежным, отношения двух богатейших семей в мире обещали стать хорошими. Неутомимый Питер Беллис раздавал свои визитные карточки всем желающим, бросая при этом любопытные взгляды на огромную, закрытую покрывалом картину, стоящую в углу на мольберте.
Это свадебный подарок Никки Харперу — портрет, законченный всего пару недель назад. Его должны были показать позже вечером. А пока что провозглашались тосты, был подан ужин, на котором разрезали свадебный пирог, и, конечно, были танцы.
После того, как все сфотографировались, Никки сняла шляпу, так как в зале было очень жарко. Вместе с матерью она удалилась на несколько минут в туалетную комнату, где они булавками подкололи длинный подол платья. Беспредельно счастливая Никки, словно колибри, носилась от одной группы гостей к другой. У нее в ушах сладкой музыкой звучали слова Харпера, которые он прошептал ей сразу после церемонии бракосочетания.
Он крепко прижал ее к себе, наклонил к ней свою львиную гриву и с ненасытным взглядом темных глаз произнес:
— Ты по своей воле связала себя со мной, и теперь уж я тебя никогда не отпущу, потому что моя любовь — это любовь эгоиста.
В конце концов мужчина в нем поборол друга, который мог дать ей все, что она пожелает, даже свободу, независимо от того, чего ему это стоило бы. Но для Никки это не имело значения. Она получила то, что хотела, а он стоял перед ней, и его глаза светились счастьем и великодушием. Она очень надеялась на то, что, завладев ею, — он никогда больше не будет помышлять отдалиться от нее. С тенью тревоги в ясных, широко раскрытых глазах она глядела на его красивое лицо. Прошедшие шесть месяцев сейчас казались ей полной идиллией, но она суеверно опасалась, что не сможет совсем забыть бурные стычки в начале их знакомства.
Умоляющим шепотом она произнесла:
— Тогда ты должен держать меня очень крепко.
Но ее муж оказался не только терпеливым, но и мудрым. Он заметил легкое смятение в голубых глазах и понял Никки лучше, чем она себя. Как он научил ее радостям любви, так же научит чувствовать себя защищенной и уверенной в его постоянстве, и тогда последняя тень сомнения исчезнет у нее навсегда.
Он не сказал ей этого — она постепенно познает все сама. Харпер заключил Никки в объятия и нежным голосом пообещал крепко держать ее всегда.
Тогда она упорхнула от него — озорство било в ней ключом. Перебегая от одних гостей к другим, шутя и приветливо улыбаясь, Никки краем глаза наблюдала за элегантной, высокой фигурой Харпера, которому условности этикета мешали просто и открыто устремиться за ней.
Вот опять кто-то из знакомых преградил ему путь, и у Харпера недовольно исказилось лицо. Он бросил на Никки сердитый взгляд и с вежливой улыбкой повернулся к гостю. А Никки подошла к маме с Хелен и немного поболтала с ними, но, увидев, что Харпер с облегчением освободился от задержавшего его знакомого, громко засмеялась.
— Извините меня, — быстро проговорила она. — Харпер хочет меня поймать. Я побегу!
И она снова упорхнула. Миссис Хайсенгер с удивлением посмотрела на высокую, решительную фигуру зятя, преследовавшего Никки, и сказала:
— Она испытывает его терпение.
— Наоборот, — задумчиво заметила Хелен, увидев жадный, отчаянный взгляд Харпера, который он бросил на свою неисправимую жену. — Так ему и надо.
Наконец Харпер поймал ее, но лишь потому, что она дала ему это сделать. Раздались звуки, оркестра, и они закружились в стреми-^ тельном вальсе по огромному пустому залу, а гости, столпившись, наблюдали их танец. Никки буквально летала по воздуху. Все ее внимание было сосредоточено на этом необузданном, чувственном мужчине, в чьих глазах она читала ноты их общей любовной музыки, которая продолжала звучать у них в душах, даже когда вальс уже кончился. Эта музыка волнами накатывала на них и с грохотом разбивалась в симфоническом крещендо.
Не вполне отделавшись от некоторой неуверенности, Никки спросила Харпера:
— Ты меня простишь?
Он улыбнулся, не понимая ее вопроса, но очарованный переменами в ее настроении:
— За что? — Его длинные ласковые пальцы дотронулись до пульсирующей жилки у нее на шее.
— За твой портрет, — сдавленно прошептала она и провела языком по пересохшим губам.
Харпер замер, и с его худого лица исчезло выражение снисходительности и беспечности. Нахмурившись, он глянул в полные тревоги глаза, затем отошел от Никки и направился к закрытому мольберту. Взгляды расступившихся гостей были прикованы к пересекающему зал Харперу и одиноко стоящей Никки.
Харпер подошел к картине, схватил покрывало и отбросил его. По комнате пронесся приглушенный вздох, а Питер Беллис издал восторженный возглас, в котором можно было уловить нотки огорчения — он терял в лице Никки дизайнера.
Никки не было видно лица Харпера. Она со страхом судорожно стиснула холодные ладони. Казалось, что он стоит в застывшей позе перед портретом целую вечность. Она понимала, как ему неприятно быть выставленным напоказ, потому что ощущала то же самое — ведь она вложила в портрет всю себя.
Темные глаза Харпера на портрете отражали его противоречивую личность: рассудительность и легкомыслие; утонченная чувственность изящных рук и безжалостно, сурово сложенные губы; нежность и сострадание в строгих чертах лица; за томлением и грустью проглядывала радость. Портрет убедительно раскрывал его характер, но, что самое существенное, он отчетливо говорил о том, как она любит и глубоко понимает его.
Никки неуверенным шагом, надеясь и молясь, приблизилась к своему кумиру, возвышавшемуся над всеми как скала. Подойдя к нему, она остановилась. Не оглядываясь, Хар-пер почувствовал, что она рядом, и хрипло произнес:
