Валерия Савельева - Головная боль в наследство
Скосил взгляд на Марида: сначала он смотрел на Борьку настороженно и как-то ехидно… Презрительно? Но блондин продолжал болтать, презрение на лице ифрита сменилось на раздумье, а потом на губах появилась усмешка, смешанная с улыбкой. Что? С чего он… так?
– Но разве я смогу друга счастливым сделать? Друзья, они нужны, чтобы понимать тебя с полуслова и поддерживать, но для полноты картины обязательно нужен любимый человек. Ну, или даже не любимый, но хотя бы нужный… Жизненно необходимый, как сказал когда-то Санька на репетиции, – продолжал Иринин, упомянутый им барабанщик помахал толпе рукой с зажатыми в ней палочками. – Так вот ты, тот самый человек, моему другу очень дорог, важен и нужен. И наверное, ты это понимаешь… Так будьте вместе, а? Я-то не соперник, я просто распалял всегда, ну, позлить чтобы. А сейчас готов даже на колени встать и попросить, – упрашивать себя Борька не заставил, грохнувшись посреди сцены на колени и понуро опустив голову. – Пожалуйста, просто подумай над тем, что я сказал. Дружок-то мой сам ничего не скажет даже под пытками. Но я думаю, с тобой он будет счастлив.
Иринин, скотина такая, что ты творишь? Я тоскливо закрыл лицо руками, мечтая исчезнуть, вновь покосился на Марида – на его лице до сих пор была какая-то одобрительная усмешка. Думает над тем, что Борька сказал? Не стоит! Ибо, кажется, Иринин прямо сообщил ифриту, что я втюрился по уши, и притом, друг кандидатуру, наконец, "одобряет". Чёрт!
– Ну, а теперь песня, да… Твоя любимая, Толь. Только не повторяйте это больше.
Сердце сжалось, когда раздались первые аккорды – та самая песня, о сладком яде, о наших отношениях с джинном. Тяжело вздохнув и стараясь унять вихрь эмоций в душе, я ринулся было к выходу, собираясь прорваться к гримёрке ребят и спросить Борьку лично: "Захер это было?", но был перехвачен за запястье джинном.
– Марид, мне надо поговорить с этим дураком, – рявкнул я, склоняясь к уху ифрита.
– Успеешь ещё, пошли лучше танцевать! – и, поднявшись, Марид утянул меня в сторону танцпола.
Не посмел перечить ему, лишь последовал, будто завороженный внезапной тёплой улыбкой и мягким прикосновением. Не знаю, слушал ли джинн слова песни, понимал ли, о чём она и почему моя любимая. Однако у меня слова прямо-таки пульсировали в голове.
Мы были настолько близко, но в то же время далеко: взгляд глаза в глаза, мимолётные прикосновения, раскалённый воздух между нами… и столько людей вокруг. Нельзя обнять такое желанное тело, прикоснуться к изогнутым в улыбке губам – пытка, которую, спустя ещё несколько минут, я уже не мог терпеть.
Перехватив ифрита за запястье, потянул его на выход из клуба. Когда, наконец, оказались на улице, бегло осмотрелся по сторонам и за шкирку притянул Марида к себе. Всё, вечеринка окончена, можно мне поцелуй перед сном?
Глава 30 – И кто виноват теперь?
Впрочем, прохладный воздух меня немного отрезвил, и, оторвавшись от губ ифрита, я улыбнулся почти невинно да направился перехватывать одно из стоящих за углом такси. Джинн ничего не сказал, лишь усмехнулся, а потом, не требуя объяснений, зашагал следом.
В машине мы сидели довольно далеко друг от друга, так что возбуждение, так остро ощущавшееся в клубе, начало постепенно спадать. Марид всю дорогу смотрел в окно, рассеянно следя за мелькающими огнями ночного города, я же то и дело бросал на джинна косые взгляды, не в силах себя сдерживать. Возбуждение – это одно, желание любоваться на эти чёткие чуть приоткрытые губы, длинные тёмные ресницы, идеальные линии скул – совсем другое. И если первое я мог обуздать, то второе постоянно сидело где-то внутри. И, честно говоря, оно успокаивало.
В подъезде, когда мы поднялись на нужный этаж и оставалось только открыть дверь, Марид вдруг обнял меня, притягивая к себе и страстно целуя. От неожиданности я отступил назад, ударяясь спиной о металл двери, но в тот момент это было уже неважно… На губах ифрита всё ещё чувствовался привкус того коктейля, что мы заказывали в клубе, от кожи шёл едва уловимый запах химического дыма – всегда так ненавистный мной, сейчас он привносил в картину происходящего удивительную яркость деталей.
Вжикнула молния куртки, расстёгиваясь от резкого движения джинна, и вот руки его сомкнулись на моей талии, отделённые от кожи лишь тонкой тканью футболки. Я выгнулся под ладонями Марида, стремясь сильнее приникнуть к его телу, позволяя терзать свой рот неистовым поцелуем.
В сознание привёл громкий щелчок соседней двери. Я резко оттолкнул от себя ифрита, вытирая губы тыльной стороной ладони и переводя испуганный взгляд на выглянувшую в коридор соседку. Галина Николаевна как обычно была "вовремя"!
– Шой-то вы тут шумите на ночь глядя? – прикрикнула на нас баба Гыга переводя изучающий взгляд с одного виновника на другого.
Я готов был поклясться, что старуха заловила нас ещё во время поцелуя, услышав грохот двери и подробно разглядев происходящее в глазок, а сейчас лишь издевалась, спрашивая. Встретившись же взглядом с Маридом, убедился, что не только я думал так – осведомлённость старухи читалась в глазах.
– Мы тут… из клуба, да… гуляли… – пробормотал я, стушевавшись.
– Толику соринка в глаз попала, я помогал вытащить, – добавил ифрит.
Глазки бабы Гыги лукаво блеснули, и теперь она уже полностью вышла в коридор, радуя нас возможностью лицезреть свои домашние тапочки и шёлковую ночнушку до пола. Она пристально глянула на Марида, потом на меня… Инстинктивно подался назад, сильней вжимаясь спиной в дверь и запахивая куртку. Увы, природа играла злую шутку и даже в такой ситуации не давала уняться вновь нахлынувшему возбуждению, наоборот даже, распаляя ещё сильней.
– И вытащил? – усмехнулась Галина Николаевна, проходясь по мне взглядом, будто рентгеном, и подмечая, казалось бы, каждую деталь. Каменный стояк, едва укрытый полами куртки, был не исключением.
Казалось, слова её полны скрытого смысла, и, соответствуя им, вытаскивать Марид должен был не соринку из глаза, а мой напряжённый член из сковывающей его ткани. Я вновь поёжился, тяжело вздохнув.
– Вытащил, – согласился ифрит, отвлекая старуху от созерцания меня.
Взгляд её заметно потеплел, когда женщина повернулась к джинну. Да, я был уверен, что Галина Николаевна всё видела, но в поведении старухи не было и доли брезгливости или неодобрения, лишь заинтересованность. Но её поколение не должно нормально принимать такие отношения двух мужчин, вернее, даже должно совершенно не принимать! Неужели эта противная бабка настолько хорошо относится к Мариду, что готова простить ему всё? Вот думаю, стояли б мы тут с Борькой и целовались, она б так просто в покое не оставила, растрезвонив всему подъезду.
