Тесс Стимсон - Цепь измен
Проходит несколько секунд, прежде чем я осмеливаюсь поверить своим глазам.
Мой парень обнимает мою мать и помогает ей снять пошлый красный халат, а под халатом она голая, и он шарит руками по всему ее телу, а ей это нравится — заметно по ее лицу: она вся раскраснелась и глубоко вздыхает, а он вроде как хрипло дышит. И я ненавижу, ненавижу ее… Как они могли?
— Дэн, — стонет моя мать, — что ты делаешь?
Я до крови закусываю губу, и дрожь в коленках прекращается.
— Да, Дэн, — спокойно говорю я. — Что ты делаешь?
Ну и лица у них: было бы смешно, если бы не было так грустно.
— Кейт! — восклицает моя мать, хватаясь за одежду. — Все не так… я только позировала… у Дэна был урок рисования с натуры…
— Держу пари, это, в самом деле, выглядит черт-те как, — заявляет Дэн со своей фирменной обезоруживающей улыбкой. — Представляю, что ты, наверное, вообразила…
—…урок только что закончился, и я собиралась одеться…
— Твоя мама здорово потрудилась, Кейт. Всем очень понравилось с ней работать. Зайди посмотри, что они…
— Убери руки! — кричу я. — Не смей меня трогать!
Он отступает, примирительно воздев руки.
— Послушай, Кейт. Ты же не думаешь всерьез, будто я…
— Как ты мог! С ней! Она ведь такая… такая старая! Отвратительно! — Я разворачиваюсь к матери. — А как же папа? Как ты могла так с ним поступить? Как ты могла со мной так поступить?
— Я ничего не делала, Кейт! Ничего не было! Клянусь!
— Он мой парень! Он тебе в сыновья годится! Как ты могла?
Она начинает плакать. При виде ее слез у меня в горле встает комок.
— Почему ты всегда все портишь? Почему ты не можешь позволить мне быть счастливой? — ору я. — А я тебе поверила! Поверила в чушь, которую ты несла вчера: типа не надо упускать возможности, типа ты поможешь мне уехать в Нью-Йорк! Ты вообще не хочешь, чтобы я жила нормально! Все, чего ты хочешь, — это чтобы я стала такой же скучной, одинокой и жалкой, как ты сама!
— Нет, никогда! Я люблю тебя, Кейт! Ты же знаешь…
Я вырываюсь из ее рук. Она падает на диван и принимается утирать нос тыльной стороной ладони, как маленькая. Лицо у нее в красных пятнах от слез. Она кажется такой уродиной. Старой уродиной.
— Нет, не любишь, — с горечью заключаю я. — И никогда не любила. Ты портишь буквально все!
— Кейт, — говорит Дэн, — почему бы нам всем не успокоиться и…
— Ты всего лишь злобная, низкая, завистливая старуха. Лучше бы ты умерла, когда папа был на Кипре. Лучше бы я не пришла и не нашла тебя тогда.
Ее лицо заливает бледность.
— На самом деле ты так не думаешь, да?
— Нет, думаю! Для меня ты действительно мертва. Я не хочу больше никогда с тобой разговаривать!
Потом, развернувшись к Дэну, отвешиваю ему пощечину со всей силы, на какую способна.
Выскакиваю из дома, бросаюсь прочь, то и дело спотыкаясь на дурацких каблуках. Снимаю туфли, бегу по пустым улицам в одних чулках, не чувствуя боли. Грудь тяжело, болезненно вздымается, но я не останавливаюсь. Все кажется странным, нереальным, словно я двигаюсь под водой. Вся моя жизнь распадается на кусочки. Все ложь. Все нереально. Все погрязли во лжи и изменах, и никому нет дела до меня. Никто даже не заметил бы, если бы меня вдруг не стало.
Я хочу, чтобы все было как прежде. Не желаю вникать во весь этот взрослый вздор. Я устала защищать их. Я хочу, чтобы они защитили меня!
Врываюсь на кухню и замечаю пресловутый корсет: он так и лежит на столе, куда мать бросила его после наших разборок вчера вечером. Я поднимаю его и швыряю, он врезается в буфет с такой силой, что звенят чашки.
Подпрыгиваю от неожиданности: из своей берлоги, жуя кукурузные хлопья с ладони, возникает мой брат.
— Клево, — говорит Бен, подбирая корсет. — Кандида думала, что потеряла его. А мне казалось, что он остался в папиной квартире.
Я смотрю на него во все глаза — и начинаю хохотать. Внезапно понимаю, что не могу остановиться.
— Кстати, — добавляет Бен, густым фонтаном крошек усеивая футболку, — стильный прикид, сестренка. Ты похожа на Ингрид Бергман в «Касабланке». Молодчина.
Долго не могу вылезти из душа: слезы текут, смешиваясь с водой, пока та не становится холодной и я не осознаю, что больше не в состоянии плакать. Смыв остатки раскисшего макияжа, натягиваю любимую пижаму из розовой фланели и собираю волосы в хвостик. Чулки, белье и даже плащ запихиваю в мусорное ведро.
Спускаюсь и стучусь в папин кабинет.
— Занят?
— Не особенно, — вздыхает он. — Заходи, Кейт. Мне не помешает немного отвлечься.
Вслед за мной в комнату вбегает Каннель. Я опускаюсь на колени, прячу лицо в его золотистую шерсть, а пес, закрыв глаза, урчит от удовольствия. По нему я буду скучать больше всего.
— Он больше похож на кошку, чем на собаку, — говорю я. — Ты только послушай. Он почти мурлычет.
Папа захлопывает лэптоп.
— Кейт, ты в порядке? Я думал, ты вечером идешь к Дэну.
— Расхотелось.
— Ты что, до сих пор расстроена из-за разговора насчет Нью-Йорка? Извини, Кейт, но…
— Забудь, пап.
— Волнуешься перед экзаменами?
— Немного.
Беру с полки бронзовую фигурку Будды и безотчетно потираю на удачу толстый животик. Па привез статуэтку из Тибета, когда мне было четыре года. За столько лет я натерла на животе у Будды маленькое блестящее пятнышко.
— О чем вы с мамой спорили вчера вечером?
Какое-то время он не отвечает — сосредоточился на сортировке папок и документов. Он действительно устал: черные круги под глазами, жутко похудел. Как будто Супермен вдруг стал простым смертным. Даже страшно видеть папу таким. Кто будет заботиться обо всех и обо всем, если он вдруг не сможет?
Папа выдавливает улыбку.
— Ничего такого, что должно тебя волновать, Кит-Кат.
— Па…
— Не о том, что ты подумала. Мы разговаривали насчет бабушки Энн.
Я кусаю ноготь на большом пальце.
— Пап, вы с мамой…
— У нас все в порядке. Все отлично. Кейт, если ты хотела поговорить только об этом, то мне пора вернуться к бумагам.
— Я хотела спросить, — выкладываю я, — можно мне поехать к Флер? Всего на недельку! Даже не придется пропускать школу. Ведь у нас скоро учебный отпуск перед экзаменами, и…
Он перестает перебирать бумаги.
— Исключено.
— Ну, пап…
— Кейт, будь благоразумна. Нельзя отрываться от школы посреди семестра. У тебя скоро экзамены, и, как ты сама заметила, тебе нужно начать готовить документы для подачи в университет.
— А смысл? — ворчу я. — Ты ведь все равно не дашь мне поступать туда, куда я хочу.
— В Англии куча превосходных университетов. А ты — сначала Нью-Йорк, теперь Париж. Я в самом деле не понимаю твоей внезапной навязчивой идеи уехать из страны. — Он сверяется в своем «Блэкберри». — Разве что у тебя какие-то проблемы, Кейт?
