Карин Либо - От греха подальше
«Сочный жареный цыпленок и прохладное пиво не так уж и плохо», — думала Виктория, лежа на одеяле и поедая цыпленка с таким аппетитом, будто голодала несколько дней. Она наслаждалась каждым кусочком мяса, каждым глотком пива, каждым мгновением этого тихого вечера. А Роун смотрел на нее так, словно ее, а не цыпленка собирался проглотить целиком.
— Почему ты так на меня смотришь? — спросила Виктория, весело улыбаясь.
— Во мне заговорил фотограф, — ответил он, задумчиво приподняв бровь. — Здесь все прекрасно — игра света и тени, и ты с рассыпавшимися по плечам волосами… оставайся на месте. — Он встал и направился к фургону.
Ничего себе! Она-то думала, что возбуждает в нем желание, а вместо этого пробудила творческий порыв.
Вскоре она обнаружила, что пробудила и творчество, и желание. Она уже привыкла, что Роун снимал ее в самые разные мгновения, но никогда не просил ее позировать ему для фотографии. Она всегда протестовала и сейчас тоже воспротивилась.
— Смотри в объектив так, как только что смотрела на меня, — уговаривал ее Роун, — и представляй, что хочешь меня.
— Но я действительно хочу тебя, — сказала она со всей серьезностью. — Только не тогда, когда ты держишь фотоаппарат.
Роун опустил свой «Никон» и уставился на нее, облизывая губы. Она подумала, что он готов вернуться к ней на одеяло, расстегнула две верхние пуговицы на кофточке и призывно посмотрела на него.
— Вот наконец то, что надо, — сказал он, поднес фотоаппарат к лицу и быстро сделал два снимка.
— Роун! — Она села и застегнула кофточку. — Прекрати. Я не собираюсь раздеваться для твоих фотографий, я говорю серьезно.
— А почему бы и нет? — добродушно спросил он.
«Почему нет?» Потому что если в будущем он вдруг начнет скучать по ней, она ни за что не хотела, чтобы ее место заняли эти фотографии. Если у Роуна появится желание увидеть ее обнаженной, ему придется вернуться к ней — настоящей, живой.
— Я не смогу изображать сексапильную фотомодель. — Она избегала его взгляда.
Он опустился рядом с ней на колени, на лице появилось выражение полного раскаяния.
— Прости, Вик. Ты так раскованно ведешь себя в постели, что я забыл, что ты, ну, как бы это сказать, немного консервативна в других отношениях. — Он потерся носом о ее щеку. — Ладно, пойдем, у нас всего несколько минут хорошего освещения. Я хочу доснять эту пленку. Не волнуйся, ты будешь позировать одетой.
Теперь ее возражения показались ей самой смешными. Она ласково провела рукой по лицу Роуна и чмокнула его в губы.
— А можно, я поснимаю тебя, для разнообразия?
— Согласен. — Он повесил фотоаппарат ей на шею. — Давай спустимся вниз к ручью.
Осторожно ступая по крутому склону, они спустились к бурному потоку, бегущему по гладким, круглым камням.
— Как ты думаешь меня снимать? — спросил Роун.
— Как? Хм… Ну… наверное, ты просто делай то, что делал бы обычно, оказавшись здесь.
Ее указания были излишними. Роун уже разглядывал ручей, присматриваясь к естественному мостику из камней, который вел на другую сторону. Виктория засмеялась, когда он, прыгая с камня на камень, взмахнул руками и закачался, притворяясь, что вот-вот потеряет равновесие и свалится в воду.
Вдруг смех ее оборвался — ей показалось, что по ноге у нее кто-то ползет. Не успела она осознать, что стоит в середине муравейника, как ощутила острую боль от мстительных укусов муравьев.
Виктория пронзительно взвизгнула и, не раздумывая, шагнула в воду. Но едва она ступила в неглубокий, ниже колена ручей, как поскользнулась на покрытых мхом камнях и с шумом села в воду, умудрившись все же не замочить фотоаппарат.
Держа «Никон» в одной руке, она стащила обувь и, яростно плеская водой, принялась очищать носки и штанину джинсов от крупных красных муравьев.
— Виктория? — Роун встревоженно глядел на нее, балансируя на одной ноге на выступающем из ручья камне. У него был такой ошарашенный вид, что она бы от души расхохоталась, если бы вода была не столь ледяной. — Какого черта…
— М-муравьи, — с трудом выговорила она, стуча от холода зубами. Потом показала рукой на берег. — Я с-стояла в муравейнике.
Он кинулся к ней, шлепая по воде. Наклонившись над девушкой так, чтобы видеть ее лицо, он озабоченно спросил:
— Они покусали тебя?
Она кивнула.
— Покусали, но, кажется, не очень сильно. Холодная в-вода н-неприятнее. Но я уберегла твой «Никон». — Она торжественно улыбнулась, протягивая ему фотоаппарат.
— Я о нем не беспокоился. — Роун помог ей встать на скользкое дно ручья, хмурясь и мрачнея.
Виктория подумала о том, что этот его тревожный тон кажется чрезвычайно странным для человека, который всего несколько часов назад так спокойно рассуждал о смерти. С ней ведь ничего серьезного не случилось, да и не могло.
Он крепко обхватил ее рукой за талию и помог выбраться на берег. Она не помнила, чтобы Роун раньше проявлял о ней такую заботу. Обычно, когда он притрагивался к ней, его прикосновение было только чувственным, но на этот раз…
— Ты должна поскорее снять мокрую одежду, — решительно заговорил он.
Она и вправду вся дрожала. Но, чувствуя его теплую руку у себя на талии, не думала о холоде — в ее теле вдруг вспыхнуло искрящееся пламя страсти. А он даже не пытался приласкать ее.
Роун отпустил Викторию, открыл дверцу фургона и поспешно вытащил из сумки чистую теплую одежду. Виктория не могла оторвать взгляда от Роуна, стаскивающего свои мокрые джинсы, а он и не подозревал о том, что она пристально разглядывает его, любуясь обнаженным телом, игрой тугих мышц под загорелой кожей.
Неожиданно ощущение холода, сковывавшего ее тело, исчезло.
— Роун? — тихо позвала она.
— Да? — Он откликнулся сразу.
Она забыла, что хотела ему сказать. В горле у нее пересохло. Ей казалось, что от кожи ее исходит пар.
К счастью, ей ничего не нужно было объяснять. Роун, как всегда, легко прочитал ее мысли и широко улыбнулся.
— Как ты думаешь, далеко отсюда до ближайшего мотеля?
— Очень. Как отсюда до Луны, — ответила она, забирая у него из рук мокрые джинсы и вешая их на открытой двери фургона.
— Виктория, — сказал он, произнося ее имя так, как ей больше всего нравилось — с игривой медлительностью растягивая звуки. Он делал это только тогда, когда им овладевало желание. Его голубые глаза смотрели так, словно вбирали в себя и ее, и все вокруг. — Прямо здесь? А ты не замерзнешь?
— Исключено, — произнесла она чуть охрипшим голосом.
— Ага. — Он взял ее за запястье и притянул к себе. — Значит, ты согреешь и меня?
