Энн Хэмпсон - Любовь и месть
Вполне вероятно, у этой истории все-таки будет счастливый конец. Антония страстно надеялась на это. «А у моей собственной истории?» — уныло думала девушка. Ее жажда абсолютной гармонии в отношениях с мужем могла быть порождена лишь любовью. С осознанием этой истины пришел страх. Полюбит ли ее когда-нибудь Дарос? Тони не могла вообразить себе подобного, и ее будущее представлялось ей тоскливым и одиноким, полным несбывшихся мечтаний.
Глава 9
С присущей ему деловитостью мистер Латимер очень скоро запустил процесс передачи собственности новому владельцу. Но, пока подписывались разнообразные документы, Пэм вручили ключ, и частенько сестры вместе поднимались по узенькой тропинке вверх по склону холма. Девушки проводили около часа, обсуждая цветовые гаммы комнат или делая замеры для приобретения занавесок и ковров. Пэм уже полностью поправилась и скоро должна была ехать в Англию, чтобы упаковать свою мебель и организовать перевозку в новое жилище. Ее дети были просто образцами вежливости и послушания. В то же время не было заметно никаких признаков того, что их дух сломлен, как в приступе раздражительности предсказала когда-то Антония. Джордж Тарсули, обаятельный фотограф, друг Дароса, вернулся в Линдос, и место его ассистентки было закреплено за Пэм. Причем сумма зарплаты заставила глаза англичанки округлиться.
— Наконец-то удача меня нашла, — радовалась она. — Я до сих пор не могу поверить, что все это происходит со мной!
Был вечер. Муж Тони вместе с девушками поднимался по склону холма, в основном чтобы осмотреть сад — большой, запущенный и сильно разросшийся из-за того, что в доме больше года никто не жил. Они уселись в патио, единственной части здания, где уже стояла мебель. Очаровательный комплект из плетеных кресел и такого же стола был даром Джулии, которая, увидев его в магазине, решила, что он замечательно подойдет для патио Пэм. Ковры должны были стать подарком от Дароса, еще какие-то вещи англичанка должна была получить от Маргариты и ее матери, не говоря уже о презенте Тони — старинном бюро с инкрустацией, которым Пэм восхищалась в Родосе, будучи там с сестрой и ее мужем. «Она должна получить его», — решил Дарос позже. Он поможет Антонии купить его. И хотя англичанка пыталась протестовать против этого преподнесения даров, ей приказали не спорить. «Это традиция, — сказал ей зять. — Все члены семьи приносят подарки тому, кто переезжает в новый дом».
— У меня прямо голова кружится, — говорила мать семейства, глядя вниз и любуясь открывающимся с холма великолепным видом. Белые домики на склоне сияли в лучах быстро заходящего солнца. Сверкал храм на мысе, блестела прозрачная вода бухты Святого Павла, и в угасающем свете дня светлым пятном выделялась одинокая рыбацкая лодка, лежащая у самой кромки неподвижной водной глади. — У меня такое чувство, что я вот-вот проснусь, — выдохнула Пэм, переводя застенчивый взгляд с мужчины на свою сестру.
Антония была рада за нее. Борьба за выживание кончилась благодаря Даросу, его щедрости и осторожности, с которой он все устроил. Пэм даже и не догадывалась о степени этой щедрости. Он был замечательным человеком, подумала Тони с гордостью. Однако несмотря на то, что ее супруг был добр ко всем остальным, к жене он продолжал относиться с прохладной вежливостью. И хотя между ними больше не было стычек, нежности тоже не прибавилось.
— Остается надеяться, что реальность окажется такой же приятной, как и сон, — произнес мужчина с улыбкой, наблюдая за Тони, наливающей кофе из термоса, взятого с собой. — Ты почувствуешь себя еще счастливее, когда все твои вещи будут здесь и ты, сможешь обставить дом по собственному вкусу.
— И привести в порядок сад, — добавила Антония, передавая мужу его кружку.
— Я внимательно осмотрел эти заросли. Одна ты не справишься, — непререкаемым тоном заявил судовладелец. — Я устрою, чтобы один из наших садовников приходил к тебе пару раз в неделю.
«Наших садовников». Тони кинула удивленный взгляд на супруга. Ничего подобного он раньше не говорил.
— Нет, Дарос, я не могу позволить тебе оплачивать уход за моим садом, — запротестовала англичанка. — Я с удовольствием займусь им сама, ведь у меня никогда раньше не было собственного клочка земли.
— Садовникам не хватает работы… — Грек осекся, потому что Пэм отрицательно качала головой, в этом ее жесте были и извинение, и мольба. Дарос все понял. Дело было в ее гордости. И он не стал больше настаивать, предупредив твердо, что к новоселью сад приведут в порядок его люди, после чего за растениями не так сложно будет ухаживать.
Потом они молча пили кофе в патио пустого дома. Вокруг них тоже царила тишина, лишь изредка нарушаемая стрекотом цикады, спрятавшейся в серебристо-серой листве оливкового дерева, или позвякиванием овечьих колокольчиков, доносящимся со склона холма. Постепенно малиновое пламя заката стало темно-бронзовым, и лишь у горизонта виднелась небольшая светлая полоска. Фиолетовая вуаль скрыла бронзу, и в мягких сумерках маленький домик, казалось, погрузился в волшебную дрему, тогда как люди в патио пошевелились, забормотали что-то и вдруг очнулись.
— Пора все здесь запирать и идти домой.
Дарос поднялся, со стула и стоял, ожидая, пока девушки занесут чашки и блюдца в дом. Потом он закрыл окна, ставни и, наконец, входную дверь. Поднялся легкий ветерок, покрывая море мелкой рябью и заставляя кроны пальм покачиваться на фоне темного бархата ночного неба. Экзотические ароматы, наполнявшие воздух, издавали неповторимую, пропитанную волшебством атмосферу Востока, пока луна медленно выплывала из-за скрывавших ее облаков и заливала дышащую жаром землю серебристым сиянием.
— Обожаю здешние вечера и ночи, — выдохнула Пэм, спускаясь вниз по тропинке, которая стала слишком узкой, чтобы они все трое могли идти по ней плечом к плечу.
— Я тоже, — пробормотала Тони. — Они такие теплые и мягкие. И романтичные.
Непроизвольно она взглянула вверх; ее глаза встретились с темными глазами мужа, и девушка покраснела. Выражение лица ее супруга изменилось, сарказм и ирония уступили место недоумению. Совершенно неожиданно мужчина положил руку на плечо Антонии, и она задрожала от его прикосновения. Небольшая группа пальм, окаймлявших дорогу, скрыла их своими листьями от лунного света. И в это мгновение внезапно опустившейся на них темноты Дарос нагнулся и поцеловал жену.
Еще долго потом она вспоминала этот поцелуй. Секунду назад девушка наделяла его огромной важностью, а в следующую — корила себя за глупость. «Но этот поцелуй отличался от остальных, — шептала Антония. — Он не такой, как те, другие, которые заставляют меня чувствовать себя не более чем собственностью мужа».
