Пенни Маккаскер - И жили долго и счастливо
Впрочем, Джордж бы все равно этого не позволил. Он обнял ее за талию, прижал к себе и ни на минуту не ослабил хватку.
— Я могу просто посмотреть подписи, — буркнула Джо, сжав зубы, мучительно понимая, что он заставит ее сделать то, чего она так хотела избежать. — Джордж Баррет, самый известный издатель в Нью-Йорке, прогуливался в обнимку с неизвестной женщиной по одной из центральных улиц. Что скажет мамочка, когда общественное мнение свяжет твою жизнь с такой неподходящей парой? — Она не успела договорить, когда прожектор осветил их лица.
Грубо выругавшись, Джордж втащил ее в галерею за стойку портье, где бы им никто не мешал говорить и никто бы их не видел.
— Моя мама совсем не какое-то чудовище, как любят описывать ее газетчики. Она просто очень волевая и уверенная в себе женщина.
— Тебе не нравится, что я упомянула о ней в такой неподходящей ситуации?
Щеки Джорджа яростно запылали, а губы искривила натянутая улыбка.
— Замолчи, Джо. Я должен был бы прийти в бешенство после таких слов, но твои ум и находчивость в очередной раз доказывают, какой я дальновидный бизнесмен.
Джо скептически подняла бровь.
— Ведь именно я увидел твой потенциал намного раньше всех остальных. — Он немного подождал и продолжил, когда она улыбнулась: — А то, что меня держит под руку такая красивая женщина, вряд ли повредит моей репутации. Скорее наоборот. Кроме того, ты в безопасности.
— Это ты так считаешь, — парировала Джо, но злость уже прошла. Впрочем, вряд ли можно было сказать то же самое о раздражении, вызванном пониманием того, что ею манипулируют. Она запустила руку под его плащ и толкнула его в живот.
— Черт возьми, Джо…
— Ты руководишь моей карьерой, а не моей личной жизнью, Джордж.
— Прекрасно!
— В следующий раз просто скажи мне, чтобы я перестала себя жалеть.
— Просто перестань себя жалеть, — прошипел Джордж, потирая живот.
— Я уже перестала это делать. Я ведь все-таки дала себя сюда привести.
— Ладно, ладно. Извини, пожалуйста. Господи, Джо, тебе не только удалось пробудить во мне чувство вины, чего не может сделать даже моя мама, у тебя еще и железная хватка.
Джо рассмеялась, взяла его за руку и, пройдя мимо стойки портье, вошла в центральный зал галереи. Несколько глубоких вдохов и надежная дружеская рука облегчили эти мучительные шаги. Ее охватила легкая сосущая тоска, которая, впрочем, была несравнима с ожидаемой болью.
— Первый художник — это…
— Прекрасно. — Она отпустила руку Джорджа и сделала шаг вперед, словно поддаваясь магии абстрактного рисунка на первом холсте. Она признавала традиционное искусство, но эти картины привлекли ее внимание.
Первая, выполненная в жгуче-красных и ярко-желтых тонах, ассоциировалась с войной. Два ядовитых цвета яростно боролись друг с другом, попеременно одерживая победу и снова терпя поражение, а потом сливались в один мягкий, спокойный, мирный оранжевый цвет.
На следующей картине глубокий зеленый цвет смешивался с холодным черно-синим, который рассекали кометы ярко-белого. Из верхнего угла водопадом уходили белые лучи, смягчая жесткость красок, как зимой лунный свет пробивается сквозь ветви хвойных деревьев. И эта картина говорила Джо о мире.
— Я бы хотела познакомиться с этим художником, — проговорила она. — Я хочу купить вот эту картину. — Джо указала на второе полотно. — Она напоминает мне Висконсин. Мой дом.
— Художницы нет сегодня, — небрежно ответил Джордж, — но я пару раз с ней встречался и, конечно же, знаком с хозяином выставки. Может быть, они сделают тебе скидку — вряд ли ты сможешь заплатить полную стоимость.
Джо проигнорировала количество нулей на ценнике, который показал ей Джордж, и, повернувшись, внимательно посмотрела па него. Джорджу не удалось скрыть самодовольную улыбку.
— Еще одна твоя протеже? — Что-то вспыхнуло в ее глазах. — Или она что-то большее, чем просто молодая талантливая художница?
Высокий темноволосый мужчина подошел к картине, пробормотав извинения, и повесил на картину табличку «продано». Это избавило Джорджа от необходимости отвечать, а Джо жутко расстроилась.
— Вот черт, я так хотела купить эту картину.
— И она у тебя будет, Джо, — сказал темноволосый человек, широко улыбаясь. — Я знал, что тебе она понравится, как только увидел ее. Она немного сентиментальна. С днем рождения!
— Джейкоб! — Джо бросилась в объятия брата. Для всех он был человеком, доводившим все до конца, имевшим дело только с фактами, прецедентами и законами. Лишь немногие знали, что он жутко сентиментален. — Что ты здесь делаешь? Ты ведь терпеть не можешь всю эту дребедень, кажется, так ты это называешь.
— Все намного хуже, — произнес у нее за спиной глубокий голос. — Он еще и меня с собой притащил.
— Джон! Так, это наводит меня на подозрения. Ты не отлучался из своего ресторана с последней бомбежки! — Она обняла брата, затем скрестила руки на груди, требуя объяснений.
— Мы так давно тебя не видели, — попытался выкрутиться Джои.
— Вы что, забыли, где я живу?
— Я был слишком занят, — твердо сказал Джейк. Это могло ввести в заблуждение присяжных, но не Джо.
Заметила она и заговорщицкие взгляды, которыми обменялись ее спутники.
— Один мой знакомый назвал бы все это полной чушью, Джейк. Надеюсь, ты более тщательно продумываешь свою тактику в суде.
— Джентльмены, мне кажется, нас хотят оскорбить. — Джордж посмотрел на нее, гордо вздернув подбородок.
Джо замотала головой, когда увидела такое же обиженное выражение на лицах братьев.
— Не знаю, во что вы тут играете, но мне весело и без игр. — Джо взяла бокал белого вина с подноса проходившего мимо официанта и пошла вдоль выставки, оценивая, любуясь, изучая и получая такое удовольствие, о котором забыла за эти долгие месяцы заточения.
В глубине одного из залов, запертые в волнах абстракционизма, висели несколько картин, сделанные вполне традиционно. Она забыла о том, что за ней наблюдают трое мужчин, практически забыла обо всем, настолько одна из них поразила ее, мучительно напоминая что-то до боли знакомое.
Поначалу казалось, что это обыкновенный пейзаж, простой и милый, как луга в Вайоминге, который она так любила. И в то же время было в этой картине что-то завораживающее. Полдень, солнце светит вовсю, но тьма залегла в зарослях трав и заволокла дикие цветы.
Небо тоже выглядело как-то странно, слишком серое для солнечного дня. Поэтому она перевела взгляд на солнце. Яркое, золотистое солнце и было самым удивительным во всей картине. Это было что-то большее, чем желтый круг, излучающий свет и тепло. Оно, конечно, выражало все это, но казалось, что его яркость и лучистость какая-то сдержанная.
