Эми Сандрин - Снежный поцелуй
— О чем вы говорите? — Он снова пропустил кусочек мозаики. — Что стало бы иным? Я не понимаю.
— Если бы вас застрелили, разве вы поняли бы, что любите мою дочь?
Винс зажмурился, но быстро открыл глаза, вспомнив об окровавленном теле Джинджер. Он любил Джинджер больше, чем кого бы то ни было в своей жизни.
— Мне жаль, что не я оказался на ее месте.
— Конечно, вам жаль. Вы любите Джинджер. Вы не сидели бы здесь, если бы не любили ее. Джинджер тоже вас любит.
Стук собственного сердца отдавался в ушах. Джинджер любит его?
— Она вам сказала?
Эва снова наклонила голову. Слабая улыбка заиграла у нее на губах.
— Не такими словами. Вы должны понять, у нас с моей маленькой девочкой полное взаимопонимание. Мы не всегда соглашаемся друг с другом, но мы знаем мысли друг друга. Иногда мы общаемся без слов. В прошлое Рождество она сказала, что есть кто-то особенный, с кем она хотела, чтобы я познакомилась. Тот мужчина так и не появился. Джинджер хандрила несколько недель, словно томящийся от любви щенок. — Потянувшись, она сжала руку Винса. — Я права, полагая, что вы и были тем мужчиной?
Слезы навернулись ему на глаза, а в горле застрял комок. Винс сумел только кивнуть.
— Мне жаль говорить об этом, но тогда я была рада. Я не хотела, чтобы ее кто-нибудь обидел. Какая я дура, — вздохнула она. — То, что вы не появились тогда в ее жизни, задело и обидело ее гораздо сильнее, чем могло бы ваше присутствие. Я не знаю, что случилось между вами, но позвольте сказать по собственному опыту: не давайте гордости вставать на пути любви. Достоинство не согреет ночью. Чем больше слоев вы набросите на себя, тем холоднее вам станет.
Винс подумал о своей тоске по Джинджер, и у него возникло желание обнять ее и не выпускать из своих объятий.
— У меня не осталось никакой гордости, — пробормотал он.
— Хорошо. Это бесполезное чувство. — Миссис Томпсон встала и протянула ему руку. — Пойдемте посмотрим, как моя дочь?
Винс поднялся, и Эва привычным движением взяла его под руку, словно делала так всегда.
Вместе они толкнули двойные двери отделения интенсивной терапии. За стеклянными окнами рой докторов и медсестер гудел вокруг кровати Джинджер, скрывая ее тело от взгляда Винса. Его живот сжался, сердце в диком темпе билось о ребра. Робин стояла за дверью. По ее лицу струились слезы, но она их не замечала.
— О мой Бог! — Миссис Томпсон отдернула руку и с побелевшим лицом подбежала к Робин: — Что, что такое?
Винс оказался у нее за спиной и приготовился подхватить ее за плечи, если возникнет необходимость. Робин посмотрела им в глаза и снова заплакала.
— Ей хуже? — требовательно спросил он, схватив Робин за руку и встряхнув.
— Нет. Она жива. — Робин улыбнулась сквозь слезы. — Она наконец просыпается.
Облегчение затопило его, лишило сил. Винс наклонил голову и уткнулся лбом в стекло, чувствуя на губах вкус собственных слез.
— Самое плохое закончилось.
Винс взглянул на доктора в зеленом, который стоял перед матерью Джинджер. Он пошел к Эве, ноги его дрожали.
— Мы оставим Джинджер в интенсивной терапии на ночь, так будет безопасней, а утром переведем в главное крыло. Вы можете войти, каждый на пять минут. Она все еще очень слаба, ее нельзя волновать.
Они все смотрели вслед доктору, который шел к посту медсестры. Он взял блокнот и принялся что-то быстро записывать.
— Сначала вы, Винс. — Эва тихонько подтолкнула его к двери.
На него напал страх. Руки задрожали, он сжал их в кулаки и покачал головой. Что он может ей сказать?
— Я не имею права.
— У вас есть все права. Помните, что я говорила о гордости? Я чувствую сердцем, Джинджер должна вас увидеть. Она должна знать, что вы о ней заботитесь. Идите, пока я не передумала.
— Хорошо, — с трудом проговорил Винс, потому что горло перехватило.
Он остановился в дверях, взгляд устремился к фигурке, лежащей на кровати. Синие глаза смотрели на него. Слабая улыбка озарила лицо Джинджер. Винс нерешительно шагнул вперед. Тихим шепотом, почти беззвучно, он благодарил Того, в существование Кого он никогда не верил.
— Я задолжал тебе, Господи.
Джинджер с волнением наблюдала за Винсом. который сел на стул рядом с ее кроватью. Дотронувшаяся до нее рука была холодной и липкой. Это действительно Винс или только сон?
— Как ты себя чувствуешь? — шепотом спросил он, его зеленые глаза обследовали каждый дюйм ее лица.
У нее не было сил поднять голову от подушки. Но то, что Винс сидит рядом, то, что в его глазах сияет любовь, — прекрасно.
— Я чувствую себя замечательно, — прошептала она сухими губами.
Наклонившись, он с бесконечной нежностью поцеловал ее в лоб.
— Винс, — позвала Джинджер.
— Что? — Он схватил ее руку обеими руками и поднес к губам.
— Ты когда-нибудь сможешь меня простить?
В его глазах появилось непонятное выражение.
Джинджер стало страшно, нижняя губа задрожала. Значит, не сможет. А почему он должен? С самого первого дня у него от нее одни неприятности. Она лгунья.
— Мы не можем сейчас говорить об этом. Ты еще слаба.
Доктор сказал…
— Мне не важно, что сказал доктор. Я должна знать теперь. Ты прощаешь меня за то, что я солгала тебе в день знакомства? — Слезы катились по ее лицу, подушка намокла. Он не любит ее. Он просто чувствует себя виноватым, потому что она встала на пути пули, предназначенной ему.
— Успокойся, милая. Я полюбил тебя с той самой первой лжи. Тебя не за что прощать. Ты ни в чем не виновата. — Винс подвинул стул еще ближе к кровати. — Вопрос в другом, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
Конечно, она могла.
— За что? — Винс сказал, что полюбил ее?
— За то, что я сомневался в тебе. За то, что не доверял тебе. За то, что не сделал тебе предложение в самый первый вечер, когда тебя встретил.
Несмотря на слабость, сердце Джинджер громко стучало в груди.
— Предложение? — Какое предложение? Чтобы они никогда больше не видели друг друга? Чтобы они забыли, что вообще когда-то встречались?
— Предложение. — Дьявольская усмешка заблестела в его глазах и заставила ее задрожать. Эта дрожь не имела никакого отношения к лекарствам, которыми накачали ее доктора.
— Предложение? — снова спросила она.
Винс провел пальцем по ее губам.
— Выздоравливай поскорей. Я думаю, было бы прекрасно устроить свадьбу на Рождество!
— Боже, — прошептала Джинджер. — Мне дали слишком сильные наркотики. У меня галлюцинации. — Она захихикала. — Мне приснилось, что ты хочешь жениться на мне. Разве это не унизительное наказание?
