Дорис Уайли - Хочу вернуть тебя
— Не знаю, хороша ли твоя идея пойти куда-нибудь, — наконец сказала Фиби. — Ведь в нашем городе...
— Я не имел в виду идти куда-то, — прервал он ее. — Ты же знаешь, я неплохо готовлю и сам. Приглашаю тебя в дом моей матери, то есть теперь уже в мой дом.
Это приглашение показалось ей еще опаснее предыдущего. Неужели он не понимает, как нелегко ей будет остаться с ним наедине? Слишком многое связывало их в прошлом, и в памяти — слишком большой осадок вины.
— Почему ты хочешь пообедать со мной? — спросила Фиби, замечая, как неуверенно звучит ее голос.
Бретт потер шею и посмотрел в пол. Когда он заговорил, Фиби сразу почувствовала облегчение.
— Собираюсь выполнить распоряжение моей матери. Я нашел письмо, адресованное мне, в котором она выражает желание передать тебе кое-какие из своих вещей. И, я думаю, сегодняшний вечер как нельзя лучше подходит, чтобы выполнить ее просьбу. Но если...
— Конечно да, — внезапно вырвалось у Фиби, и волна смущения охватила ее. — Но я смогу только после работы.
— Я хотел бы, конечно, перекусить пораньше, — невозмутимо заметил он. — Но в этом ничего нет страшного, аппетит у меня всегда прекрасный. Ну, так как насчет семи часов?..
— Эй, Фиби, покажи мне, где у тебя швабра. Здесь чертовски грязно.
Бретт и Фиби, запнувшись на полуслове, одновременно повернулись в сторону подсобки. Боб Стефансен шел по коридору. Увидя их, он был не то чтобы удивлен, а просто ошарашен.
— Как тебя сюда занесло, Бретт? — с некоторым подобием улыбки спросил он.
— Привет, Боб. Я только на минуту заглянул сюда и уже ухожу. Ну так в семь, Фиби? — напоследок бросил Бретт, захлопывая за собой дверь и прекрасно понимая, какому допросу она сейчас подвергнется.
В семь, повторила про себя Фиби и отважилась посмотреть на брата.
— Что это значит, Фиби? Что означает «в семь»? — язвительно поинтересовался он, взглядом показывая на дверь.
— Бретт пригласил меня на обед к себе домой.
— И ты сказала «да»? — скептически поинтересовался Боб.
— Я не могла найти причину для отказа, — защищалась Фиби. — Синтия распорядилась отдать мне некоторые вещи, и Бретт хочет поскорее решить этот вопрос.
Глаза Боба забегали, так как причина, найденная Кроузом, чтобы пригласить его сестру на обед, показалась ему более чем уважительной.
— Я пойду вместе с тобой, сестренка. Думаю, что тебе не стоит оставаться с ним наедине. Он может быть опасен.
— Не глупи, Бобби. — Ее стала раздражать навязчивость брата и его неотступная вера, что все ужасы, случавшиеся в Конуэе, напрямую связаны с Бреттом Кроузом. Может быть, он действительно опасен для нее, но не в том смысле, который вкладывал в это Боб. — Бретт и я были друзьями. И я совершенно не боюсь его.
— Я только хотел предупредить тебя, Фиби, — сказал Боб, потирая лоб рукой. — Ты рискуешь, соглашаясь на обед с преступником.
Бретт шагал по улицам Конуэя, его легкие туфли едва касались тротуара, а сердце билось в веселом ритме. Чувство радости охватило его при мысли о том, как разительно отличается этот маленький городок от ужасного монстра — Манхэттена, где он жил все эти годы. Как приятна здесь прохлада в тени деревьев в самый полдень. Но он не забывал и о том, что первое впечатление может быть обманчиво. Тишина Конуэя, наполненная ароматным воздухом, была пропитана безобразным, неслыханным обвинением в его адрес. Он видел это обвинение в глазах горожан с самого приезда в Конуэй, но никто не сказал ему в лицо ни слова, хотя, он был уверен, они все шептались за его спиной.
Магазин Стефансенов находился в нескольких кварталах от набережной. Когда легкий бриз дул в этом направлении, весь район наполнялся запахами рыбоперерабатывающей фабрики. Двенадцать лет назад он работал по найму на рыболовецком судне, и этот специфический запах заставил его вспомнить всю тяжелую работу: вытягивание сетей и сортировку улова. Эта часть его прошлого, связанная с Конуэем, вовсе не была неприятной для него.
Идя по набережной, Бретт остановился у доски объявлений, покрытой разноцветными листочками, и поднял голову. В тени нависающей кроны огромного дуба он увидел играющих детей. Какой-то мальчишка лазил по дереву, и, глядя на него, Бретт вспомнил свое детство и забавы, связанные с этим старым дубом.
Когда Бретт переехал в Нью-Йорк, он заметил, как мало стал уделять внимания физическим упражнениям. И тогда он начал бегать. Внезапно он почувствовал неодолимое желание побежать от пыльного центра Конуэя по обдуваемой ветром дороге за город. Его переполняла радость от сознания того, что он принял правильное решение.
Вчера вечером завсегдатаи местного бара подозрительно шептались за его спиной. Он не мог разобрать слов, но в их взглядах угадывалось презрение и даже уверенность в его криминальном прошлом. Проведя ночь в раздумьях, он пришел к выводу, что ему непременно следует продать дом матери. Но сегодня, взглянув на Фиби, он отказался от своих намерений.
Сначала он не собирался приглашать Фиби на обед. Он намеревался рассказать ей о завещании Синтии и договориться о передаче завещанных ей вещей. Но когда он увидел Фиби, ее лицо, не тронутое косметикой, ее волосы, собранные в детский хвост, воспоминания юности нахлынули на него. Он любил ее и не испытывал такого яркого, страстного чувства с тех пор, как покинул Конуэй. И это неожиданное для него самого приглашение на обед его губы произнесли почти непроизвольно.
Бретт в последнее время работал над новым романом, сюжет которого отчасти повторял его историю. Главный герой был обвинен в киднепинге и убийстве. Но в отличие от того, что происходило в действительности, героиня бросает вызов общественному мнению, предпринимая невероятные усилия, чтобы спасти его доброе имя.
Стоя на крыльце дома своей матери, он упрекал себя за то, что скрыл некоторые факты из жизни героя. Теперь он был готов открыть их читателям.
Он позволил себе забыть предательство Фиби и обещание не повторять ошибки. Теперь он ловил себя на мысли, что никогда не сможет вычеркнуть из памяти тех слов, которые она шептала ему ночами. Как мог он думать, что это ложь?
Он надеялся, что его сердце излечилось за эти годы и он найдет в себе силы не поддаться наваждению.
Глава вторая
Телефон яростно звонил за дверью, пока Фиби поднималась на крыльцо своего дома. В свое время родные и близкие возражали против покупки этого дома с выступающим портиком и высокими белыми колоннами, утверждая, что он слишком большой для одного человека. Она пробежала по деревянному полу в гостиную, мысленно соглашаясь с их мнением. И все же она чувствовала себя независимой в этом большом доме, когда бродила по нему в одиночестве.
