Долли Нейл - Секрет любви
— А чем ты занимаешься?
— О, я работаю в галерее. Мы торгуем недорогими произведениями искусства, предметами для украшения интерьера и тому подобным.
— Где, в Бостоне?
— Нет, в Уэстоне. В Бостон я выбираюсь один или два раза в неделю.
— Один или два раза в неделю? А зачем ты ездишь туда так часто?
— Я…
Громкий сигнал автомобиля прервал ее на полуслове. Они одновременно взглянули в окно и увидели двухдверный «форд», остановившийся рядом с машиной Тома. Джейн наблюдала, как импозантный седовласый мужчина выбрался с водительского места и, галантно открыв дверцу со стороны пассажирского сиденья, протянул руку своей спутнице. Дорис, счастливо улыбаясь, выпорхнула из машины. Бен нежно поцеловал жену в губы, и они рука об руку направились к задней двери дома.
Том, словно мальчишка, сорвался с места и устремился им навстречу.
— Я уж подумал, что хозяин и хозяйка бросили меня, — заявил он, хлопнув отца по спине. — Привет, папа, Дорис. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее в подставленную щеку.
— Прошу прощения, что мы задержались. Дорис составила огромный список необходимых продуктов. Надеюсь, ты проголодался. — Бен Уорбер окинул взглядом комнату и, заметив Джейн, приветливо улыбнулся. — Здравствуйте, а вы, должно быть, мисс Фармер.
— Дорогая, а так рада, что ты приехала. — Дорис поспешила обнять дочь. — Как ты?
— Прекрасно. — Джейн коснулась губами каштановых, тщательно уложенных волос матери, нежно обняла ее и взглянула в светящееся радостью лицо. Широко улыбнувшись, девушка заметила: — Мне не нужно спрашивать, как ты. Ты просто вся сияешь.
— И все это благодаря Бену, — зарделась Дорис и, обняв мужа, притянула его к себе. — Дорогой, это моя дочь Джейн.
Бен взял обе руки девушки в свои, его глаза, такие же голубые, как у сына, скользнули по ее лицу.
— Джейн, вы столь же прекрасны, как ваша мать. — Он поцеловал ее в щеку. — Прошу простить меня, старика, но я горел таким желанием скорее дать Дорис свою фамилию, что не оставил ей времени позаботиться об официальной церемонии бракосочетания и свадьбе.
Джейн ласково улыбнулась ему.
— Вы сделали ее счастливой! Мне доставит больше удовольствия оказаться свидетелем ее счастья, чем наблюдать за скучной церемонией обмена брачными обетами.
— И она принесла мне столько счастья, сколько я и не надеялся уже получить. Мы будем всегда рады видеть вас в нашем доме.
— Благодарю вас.
Бен, еще раз крепко пожал руки Джейн, отпустил их и повернулся к Тому.
— Смотрю, вы уже познакомились с моим сыном.
— Да, — ответила девушка, и в ее глазах блеснули озорные искорки. — У меня такое чувство, что я уже очень хорошо его знаю.
— Я так рада, — восторженно вмешалась Дорис. — Бену и мне хотелось, чтобы вы стали близкими друзьями.
— Ты даже не догадываешься, как близко я его узнала, — многозначительно заявила Джейн. Мать бросила на нее встревоженный взгляд, и девушка тут же почувствовала раскаяние. Она поняла, что ее лукавая улыбка и шутливый тон насторожили Дорис, догадавшуюся, что дочь что-то затеяла. Джейн не хотелось портить ей настроение и поэтому смиренно пояснила: — Когда вы подъехали, мы с Томом как раз беседовали, чтобы лучше узнать друг друга.
— Да, — подтвердил Том и после многозначительной паузы добавил: — Мы обсуждали, как совесть должна руководить поступками человека.
— О! — Джейн смерила его возмущенным взглядом. — Моя совесть ничуть не пострадала.
— Тогда, возможно, тебе стоит пересмотреть свои моральные принципы.
— Том… — с беспокойством начал Бен.
— О боже! — воскликнула Дорис. — А я так надеялась…
— С моей моралью все в порядке, — глядя прямо в глаза Тому, заявила Джейн.
— Тебе не удалось доказать мне этого.
— Мне нет нужды что-либо доказывать, — рявкнула она, не обращая внимания на призывы матери успокоиться. — Я никогда не считала положительными ограниченность взглядов и ханжескую благочестивость самодовольных зануд вроде тебя. Прошу прошения. — Она быстрым шагом направилась к двери. — Мне нужно принять душ и переодеться к обеду.
Джейн взбежала вверх по лестнице. Встав в ванной под душ, она включила холодную воду. Но вода, вместо того чтобы остудить ее гнев, лишь усилила его.
— Ну и невежа! — бормотала она, надевая широкую юбку и деревенского покрова блузку из пестрого муслина. Материя приятно ласкала кожу, когда Джейн подняла руки, чтобы собрать в пучок волосы. Несколько кудрявых прядей она намеренно, как бы по небрежности, оставила выбившимися на шее и висках.
Том Уорбер показался ей средоточием всех тех черт, которые Джейн презирала в людях. Он придерживался средневековых суждений о правилах приличия, считая их единственно верными и не приемля ничего иного. К тем, кто не разделял его допотопных взглядов, он, похоже, испытывал стойкую неприязнь.
Прожив на свете почти тридцать лет, Джейн не собиралась менять что-то в себе. Единственным человеком, понимавшим ее, был отец. Только он одобрял ее независимый характер и широту взглядов, прощал дочери все выходки. Когда он умер, Джейн лишилась не только любящего родителя, но близкого друга и надежного союзника.
Ей до сих пор не хватало его. Он был врачом, его пациенты и коллеги относились к нему с огромным уважением, а жена и дочь просто обожали. Между Джейн и отцом сложились открытые и доверительные отношения, редко существующие между детьми и родителями. Мать никогда не проявляла особого желания обсуждать с Джейн некоторые стороны жизни, отец же, наоборот, всегда был готов подробно ответить на любой щекотливый вопрос дочери. Ему весьма импонировала ее любознательность, которую он находил занимательной, и отец всегда защищал Джейн перед теми, кто выражал несогласие с ее подчас не вписывающимися в общепринятые рамки суждениями.
Больше всего Джейн презирала ограниченность взглядов, ненавидела людей, навязывающих другим собственную ханжескую мораль и притворную стыдливость. По ее мнению, именно таким человеком и оказался Том Уорбер. Она только испытывала сожаление по поводу того, что его внешность совершенно не соответствовала ее представлениям о подобных людях: постоянно задранный от самомнения нос, подозрительные глаза, то и дело выискивающие любую мелочь, кажущуюся непристойной, и заостренный подбородок. А Том… Право, трудно с неприязнью относиться к человеку с лицом греческого бога и телом, являющимся эталоном мужской красоты.
Джейн вдруг пришло в голову, что она вела себя крайне дерзко и судит о человеке на основании поспешных заключении, едва узнав его, но раздраженно отмахнулась от этой мысли.
