Барбара Делински - Бриллиант
В отличие от большинства комнат, которые регулярно заново декорировали, эта сохранила редкую атмосферу, подобно выдержанному виноградному вину. Сара пожалела, что в годы своего замужества не проводила здесь больше времени, но тогда библиотека являлась оплотом матери Джеффри.
Здесь она вершила суд и расправу. Кстати, именно в этой комнате она впервые облекла свое презрение к Саре в словесную форму.
Подобно акулам, которые приплывают на первый запах крови, вернулись воспоминания. В то время Саре было восемнадцать лет, она только что окончила школу и работала официанткой на фешенебельном курорте в Сноумассе. Ей всегда хотелось научиться кататься на горных лыжах, но она всегда была ограничена в средствах, а пшеничные поля штата Айова чрезвычайно мало напоминали гористый ландшафт штата Колорадо. Когда подвернулась работа официантки — ее билет во внешний мир, — Сара была в восторге, а головокружительный вид гор лишь усилил его.
Сара начала работать с безграничным энтузиазмом, полная решимости жить легко, в свое удовольствие и откладывать Деньги на колледж, куда она однажды поступит. Но все вышло совсем иначе. Она проработала едва месяц, когда в Сноумасс покататься на лыжах приехал Джеффри.
Несмотря на то, что она обещала себе не водить знакомства с богатой курортной публикой, он сразу же привлек ее внимание. Всякий раз, когда она напоминала себе, что неискушенная молодая работающая девушка совсем неровня мужчине его социального положения, она беспомощно тянулась к его какой-то темной красоте, атлетическому телу, густой ауре светскости, которая окружала его. Как бы то ни было, но через два дня он пригласил ее «выйти в свет».
Прекрасно поняв ее нерешительность, он действовал медленно и осторожно, вначале просто водил ее ужинать после работы и проводил с ней время за разговорами, а не тащил в постель, как она опасалась. Так или иначе, они нашли общую почву, на которой различия в их происхождении и положении не играли никакой роли. И Сара быстро влюбилась.
Через неделю они стали проводить вместе все больше и больше времени. Всякий раз, когда Сара не работала, Джеффри предлагал что-нибудь новое. Они разговаривали, играли, и их все больше тянуло друг к другу. Их отношения были такими теплыми и невинными… до последней ночи, когда накануне запланированного на утро отъезда их взаимная сдержанность рухнула.
При воспоминании о пережитом тогда восторге Сара обхватила руками живот. Это было прекрасно, по истине прекрасно. Он был нежный, искусный любовник. Потеря девственности оказалась малой платой за сердце, которое он захватил.
Когда наступило утро, он сделал ей предложение, которое она без колебаний приняла. Она любила его, он любил ее. Разница между ними ничего не значила, ничего, перед лицом их любви.
К сожалению, Сесилия Паркер была далека от блаженства, когда вечером того же дня они, заехав по пути в Рино, прибыли в Сан-Франциско уже как муж и жена. Сара содрогнулась, заново переживая сцену, разыгравшуюся в красках на видеоэкране ее памяти.
Сесилия Паркер была вне себя от гнева.
— Ты говоришь, ты… что!
— Женился, мама. Мы с Сарой сегодня поженились. — Джеффри стоял, высокий, невозмутимый, в подтверждение своих слов тесно прижимая к себе Сару. Но вначале его мать отказывалась даже замечать ее присутствие.
— Кто она такая? — спросила Сесилия тоном достаточно понятным и оскорбительным, чтобы задеть Сару за живое. Джеффри пытался подготовить жену к неизбежному сопротивлению, так же как Алекс с Дианой. Несмотря на свое низкое происхождение, Сара знала, что открытой грубости необходимо избегать. Не знала этого миссис Паркер.
— Кто она такая? — повторила она, когда Джеффри взглядом пытался ободрить жену.
— Ее зовут…
— Ты уже сказал мне ее имя. Кто она такая?
— Она моя жена, — ответил он с ледяным спокойствием, отказываясь пугаться.
Но он научился у своей матери всем приемам. А уж та была асом. Даже теперь, десять лет спустя, Сара не могла забыть ее — блестящий тяжелый узел густых седых волос, безупречный покрой костюма от дорогого кутюрье, сверкающие каблуки заморских туфель. И лицо… всегда скрытое под маской абсолютного самообладания. Сесилию Паркер выдавали лишь огонь в глазах и яд на языке.
— Это я уже слышала, — мрачно заявила она. — Но откуда она? Где ты ее встретил? Кто ее родители?
Переживая вновь это унизительное испытание, Сара поднялась с дивана, подошла к окну и, наконец, решила, что капля бренди может ей помочь.
Откуда она? Она из штата Айова, пятая из шести детей в семье. Где он встретил ее? Она работала официанткой на горнолыжном курорте, где он был богатым гостем. Кто ее родители? Борющиеся с бедностью сельскохозяйственные рабочие, которые не могли дать своим детям ничего, кроме любви.
Джеффри, конечно, был не так прямолинеен, хотя эти факты были ему известны с самого начала. Он постарался сгладить острые углы, делая упор на те хорошие черты, которые они с Сарой открыли друг в друге. Но и она могла уловить в его рассказе признаки разделявшей их социальной пропасти. А Сесилия Паркер пунктуально подчеркивала каждый из них. В ее книге любовь была неуместна.
Несмотря на поддержку Джеффри, на его заверения в любви, с этого момента все покатилось под откос. Всякий раз, как он выступал в защиту Сары, миссис Паркер тонко анализировала противника и составляла хорошо выверенный план. Никаких раздражительных упреков за поспешный брак, никаких возмущенных обвинений в том, что Сара сыграла на своей невинности, чтобы вынудить Джеффри жениться на ней. Не было ни гневных требований, чтобы он аннулировал брак, ни злых угроз по поводу положения, которое Джеффри занимал в корпорации. Для этого Сесилия Паркер была чересчур искусна. Вместо этого она принялась убеждать его в том, что Сара неподходящая для него жена.
Это был какой-то неуклонно сгущавшийся кошмар, в котором ее свекровь выступала в роли злой силы. Ничто в прошлом Сары не приготовило ее к внезапному продвижению в высшее общество. Она не знала, как ей одеваться, как пить, как вести пустую беседу за коктейлем, а уж тем более выполнять функции хозяйки на вечеринках на двенадцать или более гостей, которые устраивались в этом доме дважды в месяц.
Со временем Сара стала страшиться тех дней и недель, которые ей приходилось проводить с друзьями Джеффри. Она казалась себе неуклюжей и неуместной, и, в конце концов, стала при любой возможности уклоняться от встреч с ними. Как Джефф ни старался, он не мог этого понять.
Позднее Сара решила, что сама была виновата. Она была слишком молода, чтобы понять, что ее робость была ей худшим врагом, чем свекровь. Вместо того чтобы поговорить с Джеффри, она все держала в себе. На смену искренности, сыгравшей столь важную роль во время их стремительного как смерч романа, пришла настороженность, которая постепенно, неделя за неделей, месяц за месяцем углубляла разделявшую их пропасть. В конце концов, после двух лет Сара попросту сдалась. И Джеффри дал ей уйти.
