Кейт Вудсток - Подруга детства
— Но ведь «Эмеральд» — это тоже я. И вы все — вы же мои близкие люди! Сотрудники, конечно, но…
— Дейзи, упаси меня Господь вас в чем-то упрекать! Я лично горжусь знакомством с вами и желаю вам и дальше оставаться такой же доброй и бескорыстной девочкой, — но бухгалтер миссис Пардью должна быть беспристрастной. Вы все еще обеспеченная молодая женщина, у вас вполне приличный счет, вы можете жить на проценты… Однако содержать на собственные деньги агентство вы не можете. Во всяком случае, недолго. Месяца три от силы.
— Так. Ясно. Что у нас с текущими заказами?
— Мы добираем остатки. Новые заказы покроют только полиграфию, зарплату и кое-какие долги.
— А новые?
— Стоящих заказов нет, осталась мелочь. Не забывайте, в стране есть монстры рекламы, они не заинтересованы в процветании маленьких фирм.
— То есть… нас сожрут?
— Формально — нет. Формально они просто дождутся, когда мы скатимся на любительский уровень и сами уйдем с рынка.
— Ваши предложения?
Миссис Пардью покачала головой.
— Это не мой профиль. Все финансовые документы я доведу до конца, проблем не будет. Более того, я не уйду до тех пор, пока вы не сочтете нужным отказаться от моих услуг. Зарплата в данном случае роли не играет. Однако концептуальные решения придется принимать вам… и мистеру Эшкрофту.
Последние слова миссис Пардью выговорила ледяным тоном. Мориса Эшкрофта, заместителя и совладельца агентства она по неведомой причине не любила. И Гас тоже. И Долли.
После ухода миссис Пардью Дейзи некоторое время сидела и задумчиво чертила на листе бумаги кружки и стрелы. Размеры и масштабы катастрофы пока еще не дошли до нее, и она думала совершенно не об этом. Не о бизнесе, во всяком случае.
Она думала о том, каким славным было это утро. О Гасе. О Морисе Эшкрофте. О своих замечательных, веселых, остроумных ребятах. О том, как она ко всему этому привыкла.
И о том, что другой жизни она пока еще не представляет.
2
О том, как начиналась эта история, о друзьях-подругах, о надменных красавцах, девичьих грезах, неприличных мечтах и трудностях принятия решения
Дейзи Сэнд ходила в самую обычную школу. Родители не отдали ее в элитный колледж, не отправили в закрытую школу для детей аристократов и миллионеров, а самое главное — не приучили ее к мысли, что она лучше других по причине собственного благосостояния. Нет, спартанским ее воспитание тоже нельзя было назвать, но Дейзи никогда не придавала деньгам большого значения.
В школе она дружила почти со всеми — редкий случай для симпатичной девочки, чей годовой доход перекрывал бюджет всей школы. Однако лучшим ее другом стал Гас Уиллис. Мальчишка из обычной семьи, сын учительницы и шофера-дальнобойщика.
Он не был красавцем, никогда не становился звездой баскетбольной команды, ездил в школу на автобусе, а не на машине, и отличался от большинства (абсолютного, надо заметить) своих сверстников патологической любовью к чтению. Гас читал все. Классическую литературу и книги по искусству, исторические романы и книги о великих путешественниках, знал все об астрономии, наизусть цитировал Шекспира и Уитмена… При этом всего однажды его уговорили выступить на школьном вечере. Кажется, под угрозой расстрела, потому что Гас не любил внимания к своей персоне. Дейзи до сих пор помнила тот вечер.
В зале стоял обычный гул, на задних рядах целовались и дрались, впереди сидели парадно одетые родители и благостные учителя, а на сцене стоял долговязый нескладный парень с лицом умного Лиса из сказки и темными волосами ежиком. Потом он негромко объявил: Уильям Шекспир, сонеты. И начал читать.
Дейзи почти не расслышала начало, потому что голос у Гаса был глуховат и негромок, но уже через пару минут в зале установилась мертвая тишина. Слова Великого Барда лились рекой, их музыка завораживала, а голос Гаса только помогал этой музыке звучать. Никаких аффектированных интонаций, никакого сценического произношения. Просто стихи. Великие стихи.
Когда он закончил, в зале все еще было тихо. А потом Дубина Джексон зачарованно пробасил с задних рядов:
— Короче, это ваще… Уиллис, ты клевый парень. А еще можешь?
Гас вскинул голову. В темных спокойных глазах мелькнул озорной огонек, и он снова начал читать. Теперь поэзию вагантов — средневековых бродячих певцов, студентов и хулиганов. Дерзкие, порой на грани пристойности стихи, под которые хотелось петь и плясать, аккомпанируя себе на гулком барабане и пронзительных дудках.
Потом — Ронсара. Потом — Бернса.
Гас читал час с лишним, а ему хлопали и просили еще. Триумф был полным и безоговорочным, но с тех пор Гас ни разу не согласился повторить свой успех. Зато Дейзи с того вечера всерьез увлеклась литературой и за два года легко одолела всю программу факультета искусств, на который впоследствии и поступила.
Их с Гасом связывала дружба искренняя и чистая, дружба мальчишеская и детская, когда нет никакого кокетства и скрытого флирта, когда гуляешь до ночи и взахлеб рассказываешь другу все, о чем невыносимо хочется рассказать, и так же истово выслушиваешь его рассказы, и счастье бьет через край, а жизнь кажется прекрасной, и не страшны никакие опасности и трудности, потому что у тебя есть такой друг — все понимающий, все про тебя знающий, известный тебе наизусть, как любимая книга, которую открываешь снова и снова, хотя и прочитал ее раз сто от корки до корки…
Потом она узнала, что мама всерьез опасалась (14 лет, опасный возраст!) их романа. Потом хохотала вместе с Гасом, когда до них дошли сплетни о том, что они вместе спят. Это даже не обижало — настолько бредовым казалось само предположение о такой возможности.
Она влюблялась совсем в других парней, и Гас обо всех знал, выслушивал ее исповеди, серьезно советовал, как лучше поступить в том или другом случае, а после любовных неудач утешал ее и таскал по музеям и театрам, чтобы развеяться. Честно говоря, Дейзи не очень задумывалась, как обстоят дела на личном фронте у самого Гаса — сказывался женский эгоизм. В каком-то смысле Гас принадлежал только ей, и это было несомненно и незыблемо — так она привыкла думать.
Учеба в колледже на некоторое время развела их в разные стороны, но потом он позвонил — и прежняя дружба вернулась, как и не было двух лет разлуки. В «Эмеральд» она его позвала самым первым, рассчитывая на полноценное партнерство, но странный Умный Лис уперся и занялся в агентстве совершенно нетворческими делами — сантехникой, обслуживанием компьютеров и оргтехники, починкой всего на свете и связями с коммунальными службами. Ей бы удивиться — но Дейзи была просто счастлива, что ее друг рядом и, кажется, вполне доволен своим положением, а то, что он одновременно умеет чинить сантехнику и знает наизусть сонеты Шекспира… Гений — он и есть гений.
