Мэгги Кокс - Колдовское лето
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Как же мне вдолбить в вашу бестолковую голову, что я не хочу, чтобы вы чинили мою калитку? – неожиданно для самой себя взорвалась Роуэн. – Если я не могу починить ее сама, я лучше попрошу сделать это любого другого человека, но только не вас!
Эта женщина еще упрямее, чем он думал. Эван знал, что сам виноват в этой вспышке враждебности, но все же он пришел к ней с наилучшими намерениями, и разве его вина, что она отказывается понять, как будет разумно, если он приведет в порядок ее сломанную калитку? Она сказала, что предпочтет «любого другого человека», но только не его. Возможно ли, что поблизости нет мужа или возлюбленного? Ведь должна быть какая-то веская причина, заставившая ее возиться с этой проклятой калиткой.
Он прищурил глаза, пытаясь подавить возникший интерес. Вчера в воздушном белом платье Роуэн Хокинс показалась ему маленькой и невероятно тоненькой. Сегодня в узких черных джинсах и облегающем свитере округлости ее фигуры весьма впечатлили Эвана. Его взгляд остановился на ее сердито вздымающейся груди, и он чертыхнулся про себя, почувствовав неизбежную, чисто мужскую реакцию своего тела.
– Прекрасно.
Только ничего прекрасного в этом нет. Определенно нет. Остается всего лишь пустяк – скрипучая калитка, из-за которой ему придется провести вторую бессонную ночь. Ветер, дувший с моря, все еще не потерял своей силы, и даже сейчас проклятая калитка скрипит изо всех сил.
– Может быть, тогда вы заставите мужа починить ее?
По затуманившимся глазам Роуэн Эван понял, что сказал что-то не то.
– У меня нет мужа.
– Это еще не конец света, – заметил Эван. Пожав плечами, он засунул руки в карманы джинсов, размышляя, как ему тактично избавить себя от созерцания боли, которой полны ласковые карие глаза. – Вероятно, так вам даже лучше. Должен сказать, что я никому не посоветовал бы жениться.
– Неужели? Ваш холодный цинизм не привлечет к вам много друзей, мистер Кэмерон. К вашему сведению, мой муж погиб в результате дорожно-транспортного происшествия. Я любила его всем сердцем, и скучаю по нему так, как вы не можете себе представить. Поэтому вы не смеете утверждать, что без него мне лучше.
От подступившего рыдания голос Роуэн дрогнул, и, отступив, она захлопнула массивную деревянную дверь с облупившейся белой краской. Этот звук орудийным залпом прокатился в голове у Эвана. Некоторое время он не мог сдвинуться с места. Из всех грубых, бестактных и глупых слов, которые когда-либо срывались с его губ, последнее замечание, адресованное Роуэн, было, вероятно, самым отвратительным. Он не только проклинал себя за неспособность проявить минимальное участие к страдающей женщине, но и почувствовал отвращение к возникшей у него за последние два года привычке держаться как можно дальше от чужих переживаний. С тех пор как Ребекка проявила себя во всей красе, эмоциональная отстраненность стала для него своеобразной отдушиной. Однако сейчас он презирал себя за то, что она превратилась в привычку.
Эван хотел было постучать в дверь и извиниться, но потом понял, что при данных обстоятельствах Роуэн, вероятно, пошлет его к черту. Он прищелкнул языком и пошел по тропинке. Бросив взгляд на злополучную калитку, Эван печально покачал головой.
Через час он починил ее, заменив петли и все остальное. Закончив работу, Эван заметил, что занавеска в окне Роуэн слабо дрогнула, но он умышленно отвернулся и, прежде чем собрать инструменты, поднял вверх руки и потянулся, чтобы размять мышцы. У него нет намерения задерживаться и выслушивать благодарность. К тому же, он не ожидает получить ее. Эван с довольным видом закрыл за собой калитку, издавшую приятный щелчок, и направился к своему дому, где немедленно включил телевизор. Он заглушит укоры совести соревнованиями по легкой атлетике, которые транслирует Би-Би-Си, и, надо надеяться, забудет обо всем, кроме физического совершенства и впечатляющих спортивных достижений.
Роуэн на мгновение перестала месить тесто и посмотрела в окно. Бедный запущенный сад! В одних местах травы совсем нет, в других она буйствует, стремясь одержать победу над сорняками. Придется класть дерн, если ей хочется иметь газон, но сначала нужно заняться сорняками. Однако есть кое-что, радующее взор, – кустики желтых примул и яркие желтые нарциссы, покачивающие головками на ветру, и даже изящные голубые колокольчики проглядывают кое-где в зеленой траве.
Почему после ее слов Эвану Кэмерону взбрело в голову починить калитку? Мысли Роуэн постоянно возвращались к нему. Может быть, у него возникло чувство вины, когда она сказала, что ее мужа нет в живых? Нет. По всему видно, что этот человек не способен на проявление сочувствия. Просто он не в состоянии вынести еще одну бессонную ночь, вот и все. Забота о собственных интересах заставила его заняться этой работой. Что ж, это ее устраивает, лишь бы только он не ждал от нее благодарности. С этого момента она будет как можно дальше обходить Эвана Кэмерона и не станет тратить на него «ослепительные улыбки, которые приводят его в крайнее раздражение», даже если он падет перед ней на колени. Чего, конечно, он не сделает. Мужчине, который выглядит так, как он, никогда не придется умолять женщину – если ей удастся не обращать внимания на его удивительно холодные зеленые глаза. Интересно, что с ним произошло? Почему появилась горькая складка у рта? И едва заметные морщинки на безупречно гладкой смуглой коже? Что заставляет такого мужчину похоронить себя в сельской глуши наподобие отшельника?
– Почему бы тебе не подумать о чем-нибудь другом? – упрекнула себя Роуэн. Рассерженная тем, что слишком много размышляет о неприятном соседе, она излила свое недовольство на невинное тесто, перемешивая его с излишней силой. Приятно, что можно выместить на нем ярость, которая кипит в ней с утра, когда она услышала обидное замечание Эвана Кэмерона. Даже если он будет висеть на краю скалы, она пальцем не пошевельнет, чтобы спасти ему жизнь. Она лишь мило улыбнется и помашет ему на прощанье рукой. Скатертью дорога! Что касается ее, то она с удовольствием предаст его забвению.
Через полчаса, когда мясо и пирог с почками заняли свое место в духовке, посуда была вымыта и убрана, Роуэн вошла в гостиную, чтобы разобрать старые фотографии. Она откладывала это с тех пор, как месяц назад поселилась в коттедже. Но сейчас ничто не мешает ей заняться ими – возможно, только легкий страх, что она опять не сделает этого. Фотографий слишком много, и к тому же разве ей нужно напоминание о том, как выглядел Грег? Черты любимого лица навсегда запечатлелись в ее памяти. Рассматривать фотографии, на которых навечно застыли навсегда ушедшие счастливые времена, – значит причинять себе только боль. И у нее нет детей, для которых она могла бы хранить фотографии. От этой мысли кровь болезненными толчками прихлынула к ее голове.
