Тереза Френсис - Высшая сила
— Значительно лучше. Хотя я чувствую себя беженкой. Спасибо, что приютили нас.
— Рада помочь. — Донна разлила по кружкам дымящееся молоко и положила какао.
— Это только на одну ночь. Ник сказал, что завтра первым делом он все хорошенько вычистит и я смогу вернуться домой. Не хотелось бы долго вас стеснять.
В этот момент на кухню ворвались мальчики. Донна вручила каждому по кружке, и они удалились.
— Я рада, что ты здесь. Я в разводе, и у меня только сын. И так хочется иногда поговорить о чем-нибудь, кроме хоккея и бейсбола!
Келли озабоченно улыбнулась:
— Думаю, и мне нужно немного разобраться в спорте... и как можно скорее.
— А у тебя нет собственных детей? — Донна бросила на нее взгляд из-за края кружки.
— Я никогда не была замужем.
Донна некоторое время изучала ее взглядом.
— Ты совсем не похожа на Мери-Бет. Кто из вас приемный ребенок?
— Что ты имеешь в виду?
— Так, ничего. — Донна, казалось, смутилась и тут же поменяла тему разговора. — Ты знаешь, самым неприятным воспоминанием во время моего медового месяца было вручение талона за превышение скорости. Полицейский стал насмехаться над нами, когда узнал, что мы только что поженились. А мы вовсе не торопились заняться сексом. Мы жили вместе и до того, как оформили отношения.
— А среди моих подруг не было ни одной, кто бы жил с мужчиной до замужества.
— Ты шутишь. — У Донны вытянулось лицо.
— Ну, кроме Ника и моей сестры, у меня было не так много знакомых пар.
— Но ты же из Калифорнии.
— Ну и что?
Донна выпрямилась на своем стуле.
— Там Голливуд. Мне казалось, что там все спят вместе... и до, и после, и во время свадьбы.
— Но не в женском монастыре.
— В женском монастыре? — Глаза Донны округлились от удивления.
Келли улыбнулась. Ей казалось, что эту женщину ничем не удивишь.
— Ты разве не знала, что я была монахиней?
Глава 2
Ник взглянул на Келли, сидевшую рядом в машине. Неужели они это сделали? Он вырулил на шоссе навстречу холодному бризу, пригибавшему кусты и деревья, росшие по обеим сторонам улицы. Небо чернело грозовыми тучами. На календаре был конец апреля, но он уже начал сомневаться, что холода когда-нибудь кончатся.
Он взглянул на большой дом, белевший на фоне мрачного неба. Он все еще не мог забыть паники, охватившей его при виде задыхающейся Келли: Когда Мери-Бет заболела, он мучился от невозможности облегчить ее страдания. Вид Келли, еще минуту назад здоровой, а всего мгновение спустя хватающей ртом воздух, глубоко потряс его. Эта страшная картина только укрепила его решение поместить Келли в отдельную комнату. Так будет лучше для них обоих. Она невинна. И неопытна. Она была монахиней, в конце концов. Ее, наверное, охватил бы ужас при одной мысли о том, чтобы спать с мужчиной.
Чтобы спать в одной постели, нужны близкие отношения, а этого не будет. Однажды его уже застали врасплох, но теперь Ник стал старше и, как он надеялся, значительно мудрее. Он не хочет никакой близости, не хочет больше этого ощущения бессилия... к которому уже успел притерпеться. Как бы там ни было он не может позволить себе увлечься Келли. Он уже давно разуверился в возможности чистых отношений между мужчиной и женщиной.
Ник отпер парадную дверь, и Келли вошла в дом первой, стуча каблучками по деревянному полу.
— Я сам присматривал за бригадой уборщиков. Они неплохо потрудились. Как ты себя чувствуешь?
— Пока неплохо. — Ее вещи до сих пор стояли на том же самом месте, где он оставил их, бросившись ей на помощь.
Он поднял ее сумку.
— Отнесу в твою комнату.
— Спасибо.
Ник взял столько вещей, сколько мог унести, и направился в кухню, а затем в комнату для гостей, примыкавшую к ней.
— Ник?
Обернувшись, он увидел, что Келли озадаченно остановилась на второй ступеньке лестницы. Больше медлить нельзя.
— Келли, тебе, может быть, будет удобнее в комнате для гостей? Мне казалось, что ты захочешь иметь место, где можно побыть одной. — Черт, кого он пытается обмануть? Он желает оградить себя. И уж совсем напрасно он заглянул в ее большие миндалевидные голубые глаза. Он даже не думал, что так возненавидит себя за ту боль, которую в них прочитал.
Нижняя губа Келли слегка подрагивала, но она старательно стерла с лица все признаки обиды.
— Ты все так продумал, Ник. — Ее голос был мягок. — Ты уверен, что хочешь именно этого?
— Да.
Келли была готова умереть от стыда. Ни разу в жизни она не чувствовала себя настолько оскорбленной. Туман гнева и обиды застилал глаза, и она уже была готова попросить мужа отослать ее вещи к Донне. Но вместо этого послушно поплелась вслед за Ником через кухню в предназначенную для нее комнату и осмотрелась.
Стены выкрашены в бледно-голубой цвет, толстый, почти белый ковер. Это же комната для прислуги! Келли уже приходилось ночевать здесь, когда она приезжала в гости.
Так вот какое место назначено ей в семье! Она будто перенеслась в какую-то волшебную сказку, где была и Золушкой, и злой мачехой в одном лице.
Это было так же ясно, как и равнодушие, написанное на лице Ника. Он не желал ее как женщину, она значила для него не больше, чем прислуга. Этот брак — жестокая шутка, кара за прошлые ошибки.
Но после молитвы и медитации она поняла, что остаться в монастыре было бы еще большей ошибкой. Ее желание стать женщиной — иметь мужа и собственных детей — пересиливало все остальное.
Она вышла замуж за Ника, потому что дала клятву, но ведь они к тому же испытывали симпатию друг к другу. Иные пары начинали с меньшего, и она мечтала, что любовь со временем придет. Но он не желал даже заронить зерно надежды.
— Келли, — Ник положил последний чемодан на кровать, — я могу тебе помочь?
— Благодарю, с меня довольно. Да и какая может быть помощь от юриста?
Он вздрогнул, будто от пощечины.
Слезы жгли ей глаза, но она ни за что не позволила бы ему их увидеть.
Вдруг ее охватило чувство вины. Какова действительная причина того, что она нарушила свой обет? Может быть, она втайне надеялась использовать трагедию сестры, чтобы обрести то, что отчаялась найти в монастыре?
Теперь у нее есть уже готовая семья, но муж намеренно отталкивает ее. Очевидно, на любовь ей надеяться нечего. Искупление это или проклятие? Не важно, она заслужила и то и другое.
— Мне хочется побыть одной, — сказала Келли.
— Ты уверена?
Она закусила губу и кивнула, не доверяя своему голосу. Ник вышел из комнаты и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Упершись взглядом в покрытую белой эмалью древесину, Келли стала размышлять, что произошло с тем ласковым, восхитительным человеком, писавшим ей такие душевные письма, в то время когда ее сестра только слегла. Ник поверял ей свои чувства, когда Мери-Элизабет боролась с болезнью.
