Триш Уайли - Изумрудный остров
Она отрицательно покачала головой.
— Не думаете же вы, что я отпущу вас в таком состоянии.
— Какая вам разница, в каком я состоянии? — Килин всхлипнула.
— Это вы зря, милая Килин. До сих пор я вел себя гостеприимно. Не в наших правилах бросать людей в беде.
— Оставьте, Гаррет. Вы ничем мне не обязаны. Позвольте уйти.
— Только если вы обещаете успокоиться.
Килин подчинилась. Она остановилась, распрямила плечи, сделала несколько глубоких вдохов и закрыла глаза. Постояв так некоторое время, девушка открыла их и дерзко спросила:
— И что теперь?
— Вы не расплачетесь?
— Нет.
— Килин, это нормально. Насколько мне известно, женщины иногда плачут.
— Я не собираюсь плакать, Гаррет. Я уже смотрела фильм про Лесси. Я девочка закаленная.
— Но вы потеряли маму. Я думал, у вас есть потребность выплакаться. Лучше сделать это в окружении друзей, а не в одиночестве, — пытался достучаться до странной девушки Гаррет.
— Да, я действительно расстроилась, но не по той причине, что вы думаете. Я поняла, что напрасно предприняла эту поездку. Не стоило приезжать сюда с этими новостями, — холодно проговорила Килин.
Тогда молодой человек понял, что загадок даже больше, чем ему показалось в самом начале. Он насупился, глядя на Килин, сунул руки в карманы и прямо спросил:
— Дэрмот знал вашу мать?
— Да. Они общались много лет назад.
— Если судить по его реакции, она для него много значила, — откровенно предположил Гаррет.
— Моя мама имела свойство очаровывать всех. Встретив ее однажды, не забудешь никогда. — Голос Килин отдавал металлическими нотками.
— И согласно мнению Дэрмота, вы на нее очень похожи.
— Мне пора возвращаться в отель. Откройте мне, пожалуйста, калитку, — с подчеркнутой обходительностью обратилась к Гаррету Килин.
— Я отвезу вас, — предложил молодой человек.
— В этом нет необходимости.
— Вы уже достаточно поразмяли ножки, — со вкусом повторил он избитую шутку. — Вы умная женщина, вот и ведите себя по-умному.
— Я пройдусь...
— Достаточно, — оборвал ее Гаррет властным тоном.
— О! А вы тут босс! — рассмеялась Килин. — Наверное, вы самый авторитетный среди овец и коров?
— И не только среди них.
— Жаль, не будет возможности убедиться.
— Хотел бы вас еще послушать, но нужно сходить за ключами. Стойте здесь!
— Вот еще, — возмутилась Килин.
— Далеко не уйдете. — Гаррет махнул рукой и пошел в дом.
Через некоторое время он вышел из дома со связкой ключей в руке.
— Пришлось поискать, — прежним добродушным тоном объяснил он ей свою задержку. — Не так часто приходится пользоваться машиной в этих краях.
Дэрмот вышел вслед за сыном со стопкой писем в руке.
— Можешь считать меня сентиментальным стариком, но я сохранил все ее письма. Я хочу, чтобы они были у тебя.
— Спасибо, — еле слышно поблагодарила его Килин.
— Прошу поужинать с нами. Гаррет заедет за тобой в гостиницу ближе к вечеру. Я очень хочу узнать дочь Бридж поближе. Что скажешь?
— Не думаю, что единственный ужин позволит этому случиться. — Килин направилась в сторону авто, которое подогнал к калитке Гаррет.
— Итак, Килин, вы приедете к нам на ужин? — спросил ее Гаррет, когда девушка уже сидела в салоне авто. Она оставила этот вопрос без ответа. — Не можете прямо отказать моему отцу? Со мной-то вы не церемонились.
Килин посмотрела на Гаррета и проговорила:
— Он мне понравился, не хотелось бы его обижать.
Дорога до Кингстона на машине оказалась удивительно короткой. Килин всю дорогу думала о письмах, которые ей дал Дэрмот. Гаррет думал о том же. Все произошедшее этим утром казалось ему удивительно загадочным. Килин его весьма озадачила и заинтересовала, но он бы потерял свое лицо, если бы обнаружил это. В их краях не принято было пасовать перед городскими, тем более перед женщинами.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Килин упаковала свои вещи. Девушка планировала отбыть ближайшим паромом, но в глубине души искала повод задержаться. Она чувствовала внутреннюю связь с этим туманным островком и с добросердечным пожилым человеком, с которым познакомилась этим утром. Килин доставила ему весточку от покойной не только потому, что дала обещание своей матери, но больше повинуясь внутреннему порыву.
Килин чувствовала, что в ее жизни наступает новая веха. Отдаться ей в полной мере значило распрощаться с прошлым. Поэтому она не торопила события. И снова стала думать о прошлом.
Гаррету около тридцати, а это значит, что Дэрмот был женат, когда познакомился с Бридж О’Доннелл. Ее маму это не могло остановить — она своей жизнью распоряжалась вольно. Кто знает, может, этим утром Килин познакомилась с собственным отцом и со сводным братом. Девушка допускала такую возможность.
Письма матери к Дэрмоту и его к ней могли рассказать о многом. Можно было сопоставить даты их встреч и ее рождения. Но Килин успела устать от этих вопросов, еще когда ее мама была жива, и теперь сохраняла бесстрастность, полагая, что для взрослого самостоятельного человека более важным является будущее, нежели сомнительное прошлое семьи.
Килин сидела на скамье причала и глядела на бухту и изумрудные холмы острова. Именно такие виды чаще всего вдохновляли ее маму в самом начале карьеры живописца. Сама же Килин умом признавала их красоту, но глубоко внутри оставалась равнодушной.
Такими же были ее отношения с матерью. Она ценила и уважала ее, но...
С ранних лет благодаря взбалмошному нраву Бридж О’Доннелл и собственной врожденной чуткости девушка слишком глубоко и остро переживала все непонятные ребенку, но оттого еще более тревожные события их с матерью совместной жизни. Став же подростком, Килин сознательно заняла нейтральную невозмутимую позицию, желая тем самым защитить свой внутренний мир от разрушительного влияния богемной среды, атмосферы, которой жила Бридж О’Доннелл.
Артистический темперамент матери, ее безалаберный стиль жизни вызывали в Килин скорее враждебность, чем сочувствие. Она не была черствой или равнодушной по отношению к матери. Она лишь не позволяла себе такой роскоши, как безоговорочное доверие. Это стало следствием опыта и многочисленных душевных ран. Однажды Килин перестала пускать беспорядочные переживания Бридж в свою душу. Только так она могла сохранить свой рассудок от разложения чуждыми страстями.
Но, несмотря на свою эмоциональную организованность, Килин еще предстояло выпутаться из паутины мрачных переживаний, что в раннем детстве оплела ее сознание. Нынешние взрослость и самостоятельность только сильнее подогревали ее желание заглянуть за завесу загадочных вопросов, которые сопутствовали ее взрослению. Мать любила повторять, что своей натурой Килин пошла в отца. Но кто был ее отец, этого она дочери не говорила. А всякие расспросы оказывались бесполезными. Мать прихотливо играла с этой тайной, вызывая в дочери лишь гнев и раздражение...
