Ирен Беллоу - Душой и телом…
— Почему?
— Они думали… что у меня богатая подружка.
Мгновение ни тот, ни другой не трогались с места, потом Зик убрал стиснутые руки со столика.
— У тебя ее нет, — коротко бросил он.
Билли кивнул.
— Я знаю. Я верну тебе деньги, обещаю. Чего бы мне это ни стоило. Устроюсь на работу в «Норт Бразерс»… сделаю все, что потребуется. — Он бросил на Челси взгляд, полный раскаяния. — У меня и в мыслях не было втягивать ее в эту историю.
Мелодия, звучавшая со сцены, смолкла. Барабанщик принялся медленно выбивать дробь, возвещая приближение следующего номера программы, но тут Челси наклонилась к нему, и он перестал играть. Она бросила на Зика взгляд, и их глаза на мгновение встретились. Он почувствовал, что от ее взгляда по всему его телу прошла дрожь.
Проследив за направлением взгляда Челси, Билли посмотрел на Зика.
— Поверь, — сказал он, — у меня и в мыслях не было…
Зик прервал его покаяние короткой фразой:
— Верю.
У Билли от удивления отвисла челюсть. Взяв микрофон, Челси невнятным голосом объявила перерыв.
— Ты ни во что ее не втягивал, — продолжил Зик. — А если кто и втянул, так только я сам. Она и деньги заплатила из-за меня.
— Из-за…
Билли еще продолжал что-то говорить, но Зик уже не слушал, глядя, как, сойдя со сцены и грациозно лавируя между столиками, Челси шла к нему.
Когда она приблизилась к их столику, Зик встал.
— Ты заплатила деньги, — тихо произнес он, — за меня.
Она кивнула.
Он глубоко вздохнул, рука его невольно скользнула к талии, ладонь обхватила пояс, где лежали деньги.
— Хочешь, я верну тебе долг?
Она покачала головой.
Зик стиснул зубы. Ты не принимаешь ни денег, ни помощи, ни даже кофе. Ты сам не знаешь, что тебе нужно. Он с усилием проглотил подступивший к горлу комок и опустил руку вдоль тела.
— По-моему, ты только что приобрела мою душу, ангелочек.
Ему показалось, что на глаза у нее навернулись слезы, но она чуть заметно улыбнулась уголками губ, стараясь показать, что и не думала плакать.
— Дорого же мне пришлось за это заплатить, — пробормотала она.
Зик кивнул.
— Я знаю.
Он посмотрел на Билли, потом обвел взглядом зал, полный любопытных зрителей, делавших вид, что они заняты разговорами. Его внимание привлек Большой Эдди, стоявший у входа и исподлобья глядевший на них. Зик протянул Челси руку.
Она вложила свою ручку в его ладонь, и он нежно, как можно ласковее, сжал ее пальцами.
— Я постараюсь сделать так, чтобы ты ни о чем не жалела.
Челси заулыбалась еще шире.
— Когда?
— У меня здесь еще кое-какие дела.
Она кивнула. Зик окинул ее пристальным взглядом, который лучше всяких слов говорил об обуревавших его чувствах, и пробормотал:
— Не ложись, дождись меня.
Зик долго стоял за порогом, вслушиваясь в тишину, стоявшую в квартире. Он опустил руку и, немного подумав, уверенным движением достал ключ из ящика для цветов.
В квартире царил полумрак, порядок… и уют. Зик притворил за собой дверь, щелкнул замок.
Выйдя из кухни, Челси на мгновение остановилась под аркой и пристально оглядела его с ног до головы.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
Зик молча смотрел, как она шла ему навстречу через всю комнату. Подойдя к столу в гостиной, она включила стоявшую на нем лампу. Мягкий свет упал на ее волосы, на белоснежную кожу, на обитый бархатом диван, на книги, на музыкальные инструменты, которые она держала дома на тот случай, если к ней заглянет кто-то из друзей, кому будет нужна кровать, еда, дружеская помощь.
— Я не рассчитывал, что мы так долго проговорим с Билли. Но… ему нужно было поговорить.
— Я рада, что ты не стал спешить. Может, этот разговор тоже пошел тебе на пользу.
Челси коснулась его плеча. При ее прикосновении по телу Зика прошла дрожь, и все его чувства обострились, но дотронуться до нее он не решился. Они ведь еще плохо знали друг друга, несмотря на то, что прошлой ночью не раз занимались любовью. Это озарение потрясло его до глубины души.
— Может быть, — ровным тоном ответил он, выгадывая время, пока мысль, не дававшая ему покоя, окончательно не оформится у него в голове. — Мне нужен был этот разговор, но не так, как общение с тобой.
У Челси перехватило дыхание, щеки порозовели. Они молча стояли в тускло освещенной гостиной, сознавая, как что-то меняется в их отношениях, и не желая, чтобы соединившая их тонкая нить крепла слишком быстро.
— Я не уверен, как это следует делать, — тихо сказал Зик. — Я хочу сказать… как нужно вести себя теперь.
— Пока тебе все хорошо удается, — без улыбки ответила она.
— Правда?
Губы ее дрогнули в улыбке.
— Хочешь кофе?
Зик покачал головой, но опомнился и улыбнулся.
— Спасибо. С удовольствием.
Войдя на кухню, он взял кружку, в которую она тут же налила кофе из кофеварки, но не мог отвести взгляда от Челси, стараясь впитать в себя ее очарование, грацию, аромат, исходящий от ее волос, — все то, что было ему куда нужнее, чем чашка кофе.
— А Билли будет теперь работать у тебя в фирме?
— Нет, вряд ли. Он не хочет работать в компании, занимающейся заготовкой пиломатериалов. Я сказал ему, что, если он захочет у нас остаться, мы подыщем ему работу, но… — Он запнулся, уставившись на чашку с кофе, которую держал в руке. — Я думаю поговорить с Питом — это мой управляющий, — чтобы он помог ему получить удостоверение на право управления самолетом. Пит уже два года уговаривает меня нанять нового пилота. Я предложу эту работу Билли, это будет как раз то, что ему нужно.
— А он согласится?
— Не вижу причин для отказа. Билли сможет продолжать играть в оркестре или, возможно, найдет себе что-нибудь еще… А я не буду вмешиваться в его жизнь.
Челси чистым, безмятежным взором смотрела на него.
— Наверное, тебе непросто выпустить его из-под своей опеки. Ведь ты воспитывал его, заботился о нем, следил за ним все время, пока он учился в школе.
Зик ничего не ответил. В горле у него застрял комок, мешавший говорить. Он кивнул в знак согласия.
Челси снова потянулась к нему таким доверчивым, грациозным движением, которое, казалось ему, было присуще ей одной.
— Эта история стала ему хорошим уроком, Зик. С ним все будет в порядке. Ведь единственное, что ему от тебя нужно, — знать, что ты его любишь.
Взяв руку Челси, он мгновение подержал ее, повернул ладонью вверх и поднес к своим губам.
— Вот это и есть любовь, — произнес он хриплым голосом. — Это не обязанность. Это… подарок судьбы. А мне кажется, что до меня доходит это с большим трудом.
