Элизабет Эштон - Великодушный деспот
– А это значит, что у меня будет очень много работы, так как я и продюсер, и режиссер. На студии считают, что это целиком мое детище.
– Интересно, насколько близок сценарий к реальным событиям? – с сомнением спросила тетя Марион.
Он пожал плечами:
– Довольно близок. Естественно, приходится идти на некоторые уступки вкусу публики, и мы не можем позволить себе быть слишком педантичными.
– А там будет какая-нибудь любовная история? – вмешалась Линетт. – Мне нравится, чтобы в фильме непременно было про любовь.
– Ты попала прямо в точку, – засмеялся Энтони. – Да, там будет любовная линия, иначе не заманишь женскую часть аудитории.
Полина вздохнула, представив, какую пародию они сочинят о мистере Томасе Спринге, посвященном в рыцарского звание, уважаемом портном города Тавернхэма, который умер в 1525 году, оставив 200 фунтов на завершение церковного купола, что по тем временам было очень солидной суммой. Его настоящая жизнь была слишком пресной, чтобы сделать о ней фильм, так что страсти и неизбежный конфликт придется придумывать. Поймав на себе удивленный взгляд Энтони, она поняла, что у нее опять слишком задумчивый вид, допила вино и твердо решила веселиться вместе со всеми. Это было нетрудно, тем более что Полина знала, как чудесно выглядит в новом костюме, и Энтони уже не в первый раз бросает на нее одобрительный взгляд. Стол был замечательным, в воздухе парили самые соблазнительные запахи, обещая впереди немало удовольствий.
Ужин проходил при свечах. Шесть восковых свечей в двух серебряных подсвечниках, каждый на три свечи, освещали стол. Их всегда ставили во время рождественского ужина, и на какое-то время Полина даже забыла, что все это уже не принадлежит семейству Геральд. Джош и Джо, оба, чувствовали себя неловко в новых, специально сшитых к случаю костюмах, с прилизанными волосами. Они почти совсем не участвовали в разговоре, однако поглощали невообразимое для своей тощей комплекции количество пищи. Энтони сидел во главе стола и разрезал жареную индейку, которую он привез, а тетя Марион приготовила, и был очень похож на хозяина замка, который распределяет дары между своими вассалами. «А ведь мы все в той или иной степени его вассалы», – думала Полина, глядя на элегантную фигуру человека, который держал в своей изящной, но сильной руке судьбы всех сидевших за столом. В этом году по своей прихоти он всех их щедро одарил своими благодеяниями. «Три Печки» для него были еще совсем новым приобретением, игрушкой, вроде кукольного домика, в котором так много кукол, с которыми можно играть! В следующем году все будет по-другому.
За десертом все выпили за здоровье королевы и отсутствующих друзей, потом Энтони достал старый выдержанный персиковый бренди для себя и Джоша. Похоже, последнему это развязало язык, потому что он принялся нахваливать Пегаса, которому пророчил самое блестящее будущее, а после второй рюмки его потянуло на песни, и все радостно подхватили и спели хором «Джон Пил», а потом «Пей, щенок, пей».
Он станет огромной собакой, а мы пустим бутылку по кругу,
И крикнем «ура!», и споем, и станцуем друг с другом!
И они крикнули «ура!». Тетушка Марион уже поглядывала на Джоша с беспокойством, а Полина прошептала Энтони:
– Вы его напоили.
– Ничуть, он просто наконец решил повеселиться.
Естественно, Джош закончил свое представление превосходным подражанием охотничьему рожку, допил последнюю каплю бренди и поднялся.
– А теперь пора мне отправляться, чтобы лошадей покормить, но я вам чувствительно благодарен, мистер Марш, за все, что вы для меня сделали, и для Джо тоже, уж я этого никогда не забуду. – И он указал на остатки трапезы в своей тарелке. Его взгляд скользнул с Энтони на Полину. – Надеюсь, жена вам попадется что надо. Моя вот была не очень. Благослови вас Господь, сэр.
Он ушел, оставив за собой молчание. Энтони тоже со странным выражением в глазах смотрел на Полину.
– Наверное, нам надо выпить за здоровье мисс Сильвестер, – ядовитым голосом предложила тетя Марион.
– Нет, за нее уже пили как за отсутствующего друга, – ответил Энтони без энтузиазма.
Тут Линетт вскочила, взяла Джо за руку и повела показывать подарки.
Энтони пришлось уехать от них на следующий день, и когда он пришел попрощаться, то сжал руку тети Марион с таким чувством, что даже Полина поверила в его искренность.
– Спасибо вам огромное за это чудесное Рождество, это первое настоящее Рождество в моей жизни.
Однако Полина сочла, что такое заявление, пожалуй, натянуто; возможно, в детстве он и был многого лишен, но уже прошло много праздников с тех пор, как он вырос, и наверняка Энтони бывал на вечеринках куда более шикарных и видел развлечения поинтереснее, чем их скромное собрание с простыми старомодными ритуалами. Она, как всегда, и сейчас подозревала, что Энтони просто играет очередную роль. Он, кажется, учуял ее скептицизм, потому что повернулся к ней и сказал:
– Ведь Рождество – это семейный праздник, а не просто повод выпить и потанцевать. А в этот раз было именно такое Рождество, каким я всегда его себе представлял. – И девушке стало стыдно, что она усомнилась в его искренности.
На прощанье он сказал, что теперь не сможет приехать месяц или даже два.
– Но потом вам придется часто меня видеть, особенно если фильм про Спринга пойдет в производство. Мы будем снимать некоторые эпизоды на натуре.
Что означало, что Виола тоже приедет.
Потом Энтони поцеловал обеих девушек братским поцелуем и ушел. Скоро задние огоньки «ягуара» исчезли за поворотом. Стало пусто.
Тетя Марион сказала задумчиво:
– Мне так кажется, что одинокому холостяку нечего делать в нашем поместье, даже холостяку с такими средствами. Наверное, только жена сможет создать ему здесь уют.
Полина как раз считала, что Виола не сможет этого сделать, но когда мисс Сильвестер станет хозяйкой дома, им всем велят убраться. Так что прошедшее Рождество будет единственным, которое они с Энтони провели под одной крышей.
Глава 7
В январе было много снега, необычно много, он покрыл толстым белым покрывалом поля и сады, и ни одного дня не проходило, чтобы с низкого серого неба не летел еще и еще белый пух, в то время как пронзительный северо-восточный ветер с моря наметал огромные сугробы, вовсе не веселя Полине «кровь викингов», как говорилось в поэме, а наоборот, делал ее сердитой, зябнущей и несчастной. Такая же погода продолжалась и в феврале, часто на дорогах оказывались непроходимые заносы. Выгул лошадей стал опасным и трудоемким делом, несмотря на то что их подковали подковами с шипами. Школа верховой езды была практически закрыта, и Линетт не один раз приходилось откладывать поездку в Лондон, но курс лечения ее уже подходил к концу, и она со счастливыми надеждами планировала свое будущее. Временами звонил Энтони, чтобы узнать, как у них дела, но в этот момент всегда случалась поблизости тетя Марион, которая и брала трубку. Полина в душе подозревала, что тетушка втайне готовится к переезду в Лондон, в то время как сама она все больше и больше скучала и впадала в беспокойство из-за невольного бездействия. Она написала в Британское коневодческое общество с просьбой позволить ей сдать экзамен на инструктора, чтобы получить квалификацию и разрешение на работу, но ожидала ответа совершенно безо всякого энтузиазма. А правда заключалась в том, что она страшно скучала по Энтони; его присутствие всегда возбуждало и оживляло ее, даже когда она воевала с ним, а теперь Полина со страстным, нетерпеливым желанием хотела видеть и слышать его.
