Ронда Грей - Однажды в нашем городе
Элен заморгала. Может быть, она спит и все это ей снится?
— Николас, — сказала она нежно.
Он встрепенулся.
— Что?
— Я люблю тебя!
Он замер, глядя ей в глаза.
— А состроила я «брезгливую мину» потому, что после проведенной с тобой ночи чувствовала себя несколько сбитой с толку тем обстоятельством что, будучи девственницей, испытала удовольствие, оттого что ты буквально срывал с меня одежду. Я боялась, что после этого ты перестанешь меня уважать.
Брови Палмерса полезли вверх.
— Не уважать тебя? — пробормотал он. — Да ты была воплощением самых смелых фантазий, самой потаенной моей мечтой! — Прищурившись, он попросил: — Будь любезна, повтори то, что сказала минуту назад.
Элен улыбнулась, чувствуя, как наполняется счастьем ее сердце.
— Я люблю тебя, глупый мой упрямец, всегда тебя любила! И я бы тебе сказала об этом гораздо раньше, если бы ты так не преуспел в создании впечатления, что презираешь меня.
Что было в этот момент в ее глазах, ее голосе, чтобы донести ее слова до его сердца? Неизвестно. Ясно было только одно: Ник ей поверил. Сначала сдержанно, потом все шире и светлее улыбаясь, он, словно эхо, повторил:
— Презираю тебя?! Боже мой, прости меня, моя любимая, моя единственная!
Он бросился к ней, и Элен упала в его объятия. Целуя и лаская друг друга, они бормотали нежности, начинающиеся только словами «любимый», «любимая». И снова они оказались в постели, не желая разжимать объятий и отпускать друг друга.
— Скажи мне, ну почему еще я могла бы принять твои проклятые деньги? — спросила Элен. — Только потому, что была уверена в твоей ненависти ко мне и знала, как сильно тебя люблю. Я думала, что, если в твоих глазах буду выглядеть всего лишь охотницей за богатством, ты никогда не захочешь увидеть меня вновь.
— Похоже на то, что мы с тобой взобрались на Эверест и даже не почувствовали гордости, — философски заметил Николас.
— Надо написать об этом книгу!
— А ты знаешь, — рассмеявшись, признался он, — что ты оказалась первой женщиной в моей жизни, которая довела меня до такого состояния, что я оставил всякую мысль о контрацепции.
— А с Корой? — не могла не уколоть его Элен.
— Все мои приключения с Корой, — сказал он веско, — существуют только в ее воображении.
— А они могли бы превратиться в нечто реальное?
— Не исключено. Я мог бы иметь множество женщин, но все дело в том, что я этого не хочу.
— Совсем? — спросила она, подозрительно щурясь.
— Совсем. С тех пор как увидел тебя.
— А если бы я не родила Эвелин?
— Я все равно заставил бы тебя выйти за меня замуж.
— Но каким образом?
— Не беспокойся, я достаточно изобретателен, — с шутливой конфиденциальностью признался Ник. — Я всегда чувствовал, что мы с тобой — родственные души. И оказался прав.
— Ты всегда считаешь себя правым? — наполненным любовью голосом спросила она.
— Чаще всего, да. Только в одном я ошибся: думал, что могу жить с тобой счастливо, даже если ты не будешь меня любить. Да, в этом я безнадежно ошибался. Я дал себе слово, что не останусь до утра в твоей спальне, пока не услышу от тебя слова любви.
— Значит, сегодня у нас с тобой первая ночь, — пробормотала Элен, млея от восторга. Вдруг она напряглась и стала серьезной. — Но как близко мы были к тому, чтобы все потерять!
— Не надо о грустном, — шепнул Николас, целуя ее с такой нежностью, о которой она не могла и мечтать.
Вскоре он опять будет любить ее, и на этот раз никому из них не придется сдерживать свои чувства, таить что-то друг от друга. Эта новая близость обещала стать благодатной вехой в их жизни. Может быть, потом оба привыкнут к счастью, перестанут его замечать, но сейчас, обретя понимание и доверие, они испытывали полное удовлетворение.
То, что произошло с ними, что едва их не разлучило, показалось обоим столь пугающим и нелепым, что они, не сговариваясь, нежно улыбаясь, тесно прижались друг к другу.
— Я люблю тебя, — прошептали оба одновременно.
Вот что такое гармония, с удовольствием подумала Элен, подставляя мужу губы для поцелуя.
