Джузи Эркетт - Бабочка на стекле
Кабинка лифта была обшита задымленным стеклом, и она пялилась на свое тусклое отражение в напрасной надежде, что вдруг станет в десять раз привлекательнее за время короткого подъема на этаж Неда. К сожалению, ни одна добрая фея не взмахнула волшебной палочкой. Она выглядела так же, как всегда. Возможно, даже так же, в отчаянии подумала она, как в шестнадцать лет, когда Эдди отверг — на берегу реки — ее переполненное любовью сердце.
Она нахмурилась на свое отражение, поражаясь, почему это решила надеть джинсы, которые призваны создавать подростковый образ. Лифт остановился, и она вышла на четырнадцатом этаже, где жил Эдвард, убеждая себя, что она слишком поздно беспокоится о своем наряде.
Она переодевалась несколько раз, пока не остановила выбор на джинсах, бирюзовой шелковой рубашке и кожаной куртке. Не тот наряд, чтобы распалить либидо мужчины, но поскольку Эдвард скорее всего вышвырнет ее в тот момент, когда она признается, что солгала насчет Элис, ей показалось смешным одеваться для соблазнения.
У нее перехватило дыхание, а ее палец замер над кнопкой дверного звонка Эдварда. Одеться для соблазнения. Наконец она призналась в правде, по крайней мере, себе. Используя Элис как предлог, она приехала сюда соблазнить Эдварда, поставить все на последнюю карту.
Она не питала особых надежд на свои способности соблазнительницы, но постаралась ободрить себя: Нед уже любит ее, и не надо убеждать его, что женитьба на ней будет счастливой. Конни старалась сохранить надежду — единственное, что у нее оставалось. Распрямив плечи, она нажала кнопку, прежде чем мужество покинуло ее окончательно.
Нед открыл дверь.
— Привет, Конни.
Он коснулся ее щеки в дружеском приветствии, как делал это тысячу раз прежде. Она вздрогнула так, словно в кончиках его пальцев были раскаленные иголки.
— Что-нибудь не так? — вежливо спросил он.
— Нет, н-н-ничего.
Великолепно, с сарказмом сказала она себе. Ты будешь удивительной соблазнительницей, если начнешь вздрагивать, как газель всякий раз, как он приблизится к тебе на пару шагов.
На мгновение в глазах Эдварда промелькнула искорка смеха, но тут же погасла, когда он вышел в коридор и огляделся.
— А где Элис? — спросил он. — Ее опять срочно вызвали? Или она не пожелала встретиться со мной?
— Это… э… длинная история, — ответила Конни. — Можно… можно мне войти?
— Ну, разумеется. — Он отступил назад, пропуская ее в гостиную. — Позволь мне взять твою куртку, — сказал он, не дожидаясь ее согласия.
Его руки медленно скользнули по ее плечам и рукам, разглаживая шелк рукавов. Он стоял так близко, что она ощущала шеей его дыхание.
Конни закрыла глаза, чувствуя, что ее нервные окончания сходят с ума.
— Что-нибудь не так? — повторил он, и его прикосновение внезапно стало жестче. — У тебя вся кожа, похоже, покрылась мурашками. Включить отопление?
Она вырвалась из его рук.
— О, не надо, спасибо. Со мной все в порядке.
Он накинул ее куртку на спинку стула.
— Хочешь кофе? Несколько бельгийских конфет, как в старые добрые времена? У меня в морозилке есть еще немного твоих любимых.
— Нет, не надо, спасибо.
Вот так, Конни. Такой искрящийся остроумием диалог и призван соблазнить любого мужчину? Раздосадованная собственной неуклюжестью, она ухватилась за остатки своего мужества и повернулась к нему лицом.
— Нам нужно поговорить об Элис.
Нед изобразил довольно-таки хищную ухмылку, которая окатывала холодом многочисленных свидетелей обвинения в суде. Позвоночник Конни стало покалывать, а это говорило о том, что и она подвержена ее воздействию.
— Поверь мне, Конни, я готов выслушать все, что ты захочешь мне сказать. — Он подбросил еще одно полено в огонь. — Почему бы тебе не присесть и не устроиться поудобнее?
Конни опустилась на краешек софы, чувствуя себя примерно такой же расслабленной, как канатоходец, собирающийся проделать тройное сальто без страховочной сетки.
— Хорошо горят, — выдавила она. — Впервые разжег камин в этом сезоне?
— Да. И, предупреждая твои следующие вопросы, сообщу, что поленья вишневые, и мне их поставляет один мужик из Мэриленда.
— Запах чудесный. Ты должен… должен познакомить меня со своим поставщиком.
— Обязательно. Позже, если ты не забудешь об этом. А теперь расскажи мне об Элис. — Эдвард сел на софу рядом с ней так близко, что она чувствовала жар его тела; так близко, что она ощущала тонкий запах его одеколона. Он откинулся на спинку софы, и перемещение тяжести его тела вынудило ее также откинуться на спинку. Ее голова оказалась на его плече, и она поспешила отстраниться в сторону.
Нед подождал, пока она опять мостилась на краешке софы.
— Так тебе удобнее?
— Г-г-гораздо, спасибо.
— Лично я чувствую себя расстроенным. Я провел вечер в предвкушении того, как будет развиваться сегодняшнее свидание. И уж, конечно, не ожидал, что ты будешь сидеть, чуть не падая с софы, с таким видом, словно ты палку проглотила.
Остаток самообладания покинул Конни, и она вскочила на ноги.
— Значит, ты фантазировал напрасно, — сварливо бросила она. — И по поводу не только сегодняшнего вечера, но и всей жизни. Нет никакой Элис, не было никакой Элис и никогда не будет никакой Элис. Я придумала ее — ее не существует!
Эдвард тоже медленно поднялся.
— Не могу в это поверить! — сказал он с изумленным видом, вполне оправданным, по мнению Конни.
И все же его изумление не казалось всамделишним. У нее создалось впечатление, что он вовсе не был удивлен. Он положил свои руки на ее плечи, и в его взгляде проглянуло напряжение.
— Зачем ты придумала ее, Конни? Странное дело, особенно для тебя.
Она сообщила ему полуправду.
— В тот момент ты казался готовым жениться на Ким Дорман, а я считала, что вы совсем не подходите друг другу.
Эдвард усмехнулся.
— Мама Мария не согласна с тобой. Она сказала, что мы превосходная пара, а ты знаешь, что она ясновидящая.
— Ей явно следует показаться окулисту. Она говорила, что и мы идеальная пара, помнишь?
Он поддел пальцем ее подбородок и приподнял ее лицо.
— Ты права. Это должно было вызвать у меня предубеждение против предсказаний мамы Марии.
— На ее пиццу больше можно положиться, чем на ее народную мудрость, — подтвердила Конни, надеясь, что Нед не заметит, насколько близка она к тому, чтобы расплакаться. — Не могу поверить, что ты водил Ким к маме Марии. — Она сделала паузу. — Это ведь наше особое заведение.
Он провел большим пальцем по ее губам нежным прикосновением.
