Дина Аллен - Любит – не любит…
— Не спеши уходить, юная леди, не спеши! Дай-ка мне еще кое-что сказать тебе напоследок. А потом — клянусь! — умолкаю и больше на эту тему заговаривать не буду, — строго произнесла тетя Ли, заставив Мелоди вернуться к столу. — Может быть, страсть — это и не самая важная вещь в браке, но очень важная его составляющая. Если супруги не испытывают взаимного влечения, беды не миновать. Можешь сколько угодно морочить себе голову рассуждениями типа «страсть — это еще не главное», но лучше не обманывать себя. Да и своих друзей-мужчин.
И хотя Мелоди упорно отказывалась соглашаться со словами тетки, в глубине души она понимала, что та права.
Дни, предшествовавшие открытию выставки, назначенному на пятницу, оказались настолько загруженными, что Мелоди некогда было думать ни о Марке, ни о Бене, ни даже о Брэде. И хотя имелись официальные лица, ответственные за выставку, Мелоди желала принимать участие во всей процедуре подготовки экспозиции. Она ощущала себя матерью, которая знает, что нянька у ее ребенка надежная и заботливая, но тем не менее, боится оставлять дитя в чужих руках.
Кроме того, Мелоди пришлось дать несколько интервью нью-йоркским изданиям. Большинство журналистов задавало стандартные вопросы о ее образовании, работе свободным фотохудожником в Европе, о журнальной статье, над которой они работали вместе с Брэдом и благодаря которой фотографии Мелоди Адамсон привлекли внимание владельцев галереи. На все вопросы она отвечала без запинки, как на экзамене. И все проходило гладко.
Но как-то ей пришлось давать интервью худощавой элегантной даме средних лет — критику из крупного журнала. Казалось, дама испытывает к Мелоди странную неприязнь, причем не делая ни малейшей попытки скрыть это. Сначала Мелоди подумала, что лишь богатое воображение заставляет ее искать в вопросах Алин Рэндолф некий подвох. Ведь спрашивала она, в сущности, о том же самом, что и другие интервьюеры. И только язвительный, почти злобный тон, которым она задавала свои вопросы, придавал неприятный оттенок разговору.
Но когда вопросы приняли совсем уж интимный оттенок, Мелоди поняла, что ее опасения были не напрасны. Эта женщина со злорадным упорством двигалась по направлению к тайникам ее души — территории, куда Мелоди не допускала никого.
— А что вы можете сказать о мужчине — герое ваших работ? — поинтересовалась мисс Рэндолф. — По всей видимости, вы знали его довольно близко?
— Я сотрудничала с ним некоторое время, — ответила Мелоди голосом, дрожащим от волнения.
— Да, мне это известно, — невозмутимо заявила Алин. — И, конечно же, я читала статью, которую вы выпустили вместе с ним. Однако ваши фотографии намекают на нечто большее — на гораздо более личные контакты…
— Не думаю, чтобы мои фотографии давали основание для подобных предположений, — холодно отрезала Мелоди, надеясь тем самым положить конец нескромным расспросам.
Однако Алин Рэндолф вряд ли заслужила бы место критика в столь солидном журнале, если бы герои ее интервью могли так легко отделаться от нее.
— Видимо, вы испытываете больше чем симпатию к мистеру Брэдли Уэйнрайту?
— Мои отношения с мистером Уэйнрайтом вас не касаются, — взорвалась Мелоди.
— Меня лично, может, и не касаются, — сладко улыбаясь, произнесла журналистка. — Но я уверена, что информация подобного рода добавит остроты в статью. Если я сообщу моим читателям, что фотограф и ее красивая модель были… скажем, довольно близки, то это представит ваши работы в более интересном и новом свете.
— Извините, но ничем не могу вам помочь. Боюсь, вашим читателям придется обойтись без подобного рода откровений, — жестко отрезала Мелоди, вставая с места. — Больше мне нечего добавить!
С этими словами она повернулась и вышла из конференц-зала, клокоча от гнева.
Все еще взвинченная до предела, Мелоди вихрем ворвалась в квартиру.
— Что случилось? — спросила тетушка, с удивлением глядя на любимую племянницу.
— О! Какая-то стервозная дамочка из журнала, которая убеждена, что ее дурацкие читатели имеют право вторгаться в мою личную жизнь, подвергла меня настоящему допросу с пристрастием!
— Ага, понятно, — с трудом сдерживая улыбку, ласково сказал тетя Ли.
— О, только не надо на меня так смотреть! Я прекрасно знаю, что люди, приобретающие мало-мальскую популярность, вынуждены мириться с тем, что им в любой момент могут задать самый щекотливый вопрос. Просто я надеялась, что меня минует сия участь…
— Ну а что именно она желала узнать, твоя журналистка? Впрочем, догадаться нетрудно.
— Ее интересовали интимные подробности наших с Брэдом отношений. Она считает, что это представило бы мои работы в новом, более интересном свете.
— Но ведь она по-своему права, разве нет? — мягко спросила тетя Ли. — Ведь в твоих работах столько искренности и чувства лишь потому, что ты близко знала Брэда. Посторонний человек не смог бы увидеть его в таком свете.
Мелоди глубоко вздохнула и опустилась на софу.
— Конечно, ты права. Может быть, со временем я стану менее чувствительной…
— Хорошо бы, — предостерегающе сказала тетя Ли. — Учти, что эта женщина была первой, решившейся на нескромный вопрос. Но далеко не последней!
— Знаешь, не обижайся, но я от всей души желаю, чтобы ты оказалась неправа. По крайней мере, в этом вопросе.
Тетя Ли усмехнулась.
— Я и не думаю обижаться. Просто будь готова ко всему, на тот случай, если я все же окажусь права…
В день открытия выставки Мелоди была сама не своя, и под ложечкой у нее посасывало от каких-то странных предчувствий. Она прекрасно осознавала, что добилась кое-чего за несколько лет работы в Европе. Подумать только, это ее первая персональная выставка в самом Нью-Йорке! О, как же она когда-то мечтала, чтобы такой момент настал! И вот он настал. Но Мелоди, как ни странно, осталась абсолютно равнодушной к этому факту. Разумеется, она страшно волновалась, как пройдет открытие, как выставка повлияет на ее дальнейшую карьеру, но отсутствовала некая весьма существенная часть: ей, в сущности, не с кем было разделить свое торжество.
Ох, вот уж неподходящее время задумываться о подобных вещах, одернула она себя, надевая темно-зеленый хитон с люрексом и зауженные брюки из черного бархата. Честно говоря, у Мелоди душа не лежала к такому стилю одежды. Но тетя Ли собственноручно купила ей этот костюм и убедила, что на открытии персональной выставки Мелоди обязательно должна быть одета во что-то оригинальное и экстравагантное.
Не успела Мелоди подкрасить губы, как уже раздался звонок в дверь. И когда она открыла ее, слегка смущенная от надетого на ней необычного наряда, одобрительно-восхищенная улыбка Марка сразу же вернула Мелоди уверенность в себе.
