Глория Даймонд - Вечная иллюзия
Оказалось, что это не фотография, а рисунок карандашом на листе бумаги, которую используют дети на уроках рисования в школе. В верхнем правом углу было написано: «Джейн Брук: Высшая оценка».
Для шестилетнего ребенка рисунок был довольно хорош. Лин сразу же узнала большую комнату для собраний, соседнюю с кабинетом Брука. Несколько маленьких безликих фигур расположилось вокруг огромного дубового стола. На картинке доминировали два человека, сидевшие во главе стола.
Бросалась в глаза тщательность, с которой были нарисованы два этих человека. Высокий мужчина с черными волосами и аквамариновыми глазами, одетый в черный костюм с голубым галстуком и маленькая девочка с длинными прямыми белокурыми волосами, перехваченными на голове голубой лентой, как у Алисы из сказки Льюиса Кэрролла, в черном бархатном платье с белым воротничком. Отец и дочь улыбались друг другу, как будто больше никого в комнате не было. Рисунок не содержал ни подписей, ни стрелок с указаниями, где кто. Все было понятно без слов. Лин погладила пальцем улыбающееся лицо девочки и почувствовала, как глаза наполнились слезами.
Теперь страхи Брука должны рассеяться. Без сомнения, Джейн любила отца и знала, что он тоже любит ее. Это подтверждали их лица, улыбки, что посылали они друг другу.
Лин подняла глаза, в надежде увидеть выражение лица Энтони. Но он стоял спиной, опершись на камин и глядя в огонь.
— Какой чудесный подарок, — сказала Линда, смахивая слезы, чтобы Брук их не увидел. Может показаться, что она воспринимает его трагедию слишком близко к сердцу. Возможно, он никогда не поймет, как важно для нее его счастье. — Для Джейн тот день был особенным.
— Наверно, — проговорил Тони. — Я очень рад.
Но в его голосе не слышалось радости. Он все еще находился в оцепенении. С тихим возгласом, повинуясь чувству, Линда встала и подошла к нему. Неужели горе никогда не покинет его сердце?
— Что с тобой, Энтони? — Обеими руками она взяла его за руку, заставляя повернуться к себе. — Я понимаю, что потерять дочь — это ужасно, не знаю, с чем это может сравниться… Но прошло уже три года! Неужели даже это, — Лин указала на рисунок, — не принесло тебе в сердце светлый лучик? Почему ты продолжаешь мучить себя?
Брук не поворачивался. Он медленно покачал головой.
— Потому что я виноват, — глухо сказал Томи. — Я виноват в ее смерти.
Виноват? Девушка не сомневалась, что он говорит о своей вине не в буквальном смысле. Она начала вспоминать все, что читала том трагическом происшествии. В густой метели Изабелл вылетела с дороги в кювет. Сильный снегопад быстро занес автомобиль и все следы. К тому времени, когда стало ясно, что они пропали, на их спасение уже не оставалось надежд, спасатели долго не могли найти их. Ужасно.
— Почему? — хрипло выдавила она.
— Потому что ты была права. — Наконец он поднял голову. Ее потрясла застывшая боль в его глазах. — Помнишь, что ты сказала в тот день, когда я уволил тебя? Ты сказала, что, скорее всего, Изабелл сбежала от меня. Ты была права.
Его слова сбили ее с толку. Лин не знала Бруков, не знала ничего о них. Она просто выплеснула собственное отчаяние. Просто она боялась, что бабушка заберет у нее Долли, и она сказала первое, что пришло в голову.
— Что ты имеешь в виду? — Она немного отстранилась от него. — Я же объясняла. Я была в отчаянии и едва соображала, что говорю.
— И все же ты была совершенно права, — настойчиво сказал Брук. — Жена сбежала от меня. Это ведь было перед Рождеством, помнишь? Она с Джейн была здесь. — У него вырвался горький смешок. Я задержался в Виннипеге из-за работы, конечно… как обычно. Тролль позвонил и предупредил, что… в общем, девочка кое-что рассказала ему. У Изабелл были другие мужчины… много мужчин… — Брук издал какой-то низкий, почти животный звук. — Один из этих вонючих ублюдков осмелился ударить Джейн, когда она вошла в неподходящий момент.
Лин ахнула.
— Тролль знал, что мне все равно, какую жизнь ведет Изабелл, — продолжал Энтони резко. — Но он знал, что я никому не позволю поднять руку на дочь. Ослепленный яростью, я позвонил Изабелл и сказал, что разведусь и заберу дочь.
Ледяной ужас сковал девушку. Сердце остановилось, голос не слушался. Она хотела что-то сказать и не смогла.
— Каким дураком я был, что позвонил! — Он жестко потер руками лицо. Когда он отнял руки, его глаза напугали ее. Они не блестели, сухие и безжизненные, они ничего не выражали, — Я ведь знал ее характер. Мне следовало понять, что после такой угрозы она не будет сидеть, сложа руки. Но я глупо полагал, что у нее нет выхода, потому что началась метель. Уверенный в том, что она никуда не денется, я решил принять участие в последнем совещании. Еще одном бессмысленном чертовом совещании! — Брук смотрел на Линду пустым и страшным взглядом. — Какая самонадеянность с моей стороны! Господи Боже мой, я даже помню, как думал, пусть жена посидит здесь и поразмыслит над своим поведением. Может быть, это заставит ее пожалеть о том, что она делала.
Лин содрогнулась, глаза ее вновь наполнились слезами.
— Но она не…
— Естественно, она не задержалась здесь ни на секунду. — Тони порывисто вздохнул. — Она тут же упаковала чемодан, посадила Джейн в машину и умчалась. Оставила мне записку, полную ярости и ненависти, что никогда не вернется. С угрозой, что всем расскажет, включая судью, если я затею развод, какой я никчемный муж и отец. Если я посмею заикнуться о дочери, то никогда не увижу ее.
Голос Брука задрожал при воспоминании о прошлом кошмаре. На шее пульсировала вена, отражая удары колотившегося сердца.
— Только через два дня горные спасатели нашли их. Они обе были мертвы.
— О Боже… — У Лин сдавило горло, она не могла произнести ни слова. Горячие слезы побежали по щекам. — Энтони…
Линда потянулась к нему, желая утешить. Она знала только один путь. Она предлагала себя всю без остатка, всю свою душу для успокоения его измученного сердца. Она тесно прижалась к нему, ища не объятий, а физического слияния, абсолютной близости, которая позволила бы ей вобрать его боль в себя.
На какой-то момент он принял ее, полностью раскрывшись, она буквально почувствовала, как они превращаются в одно целое. Его боль это ее боль, и она с радостью делила ее.
— Лин… — С глухим стоном он зарылся лицом в ее волосы, что-то шепча, какие-то непонятные слова, где смешались отчаяние и желание.
Но ей не нужны были никакие слова. Она чувствовала по рукам его желание так же, как чувствовала боль его сердца. Желание разрывало его, как трещина пересохшую землю. Он нуждался в ней. Он хотел ее. Только с ней он мог обрести покой, без которого жил так долго. Она прижалась еще сильнее, давая почувствовать, что готова отдаться ему.
