Олимпия Кершнер - Все сбудется
На втором снимке они были на берегу. Он хорошо помнил эту ночь и Николь. Ее смех, ее радость от хождения босиком по теплой воде. Она чуть не наступила на обломок раковины, но он вовремя удержал ее за руку. Однако на фотографии это выглядело так, будто Николь пыталась удрать, а он остановил ее. Так вот чем были те прогулочные лодки у берега — прикрытием для дешевых, падких на сенсации папарацци!
Сомаль перевернул страницу, начал читать. Неужели Николь могла послать эту информацию? Если статью прочтет достаточное число людей, то не только договор, но и дипломатические отношения с Францией могут оказаться под угрозой.
Да, она с самого начала была сплошным клубком противоречий и неприятностей. Пришло время разобраться с этим раз и навсегда.
10
Николь сидела на террасе и допивала последнюю на сегодняшнее утро чашку кофе. Теплый ветер ласкал кожу, запах океана смешивался с благоуханием сада. Она сидела под зонтиком, прятавшим ее от прямых солнечных лучей, и наслаждалась досугом. Позднее у нее была назначена встреча с Момбаной, но сейчас делать ей было нечего.
Кроме как мечтать. И вспоминать…
Вспоминать самую невероятную, самую потрясающую, самую лучшую ночь в ее жизни. Интересно, лениво думала Николь, догадывается ли Сомаль, насколько он сексуален? Или о том, что одна мысль о нем приводит ее в состояние головокружительной невесомости, смешанной с возбуждающим ликованием? Вспоминал ли он о ней, занимаясь делами, или мужчины способны оставлять личную жизнь за дверями рабочего кабинета?
— Мадам просят к телефону, — медленно, с заметным акцентом произнесла Нзола, прервав неспешный поток ее мыслей.
Николь улыбнулась и поднялась со стула.
— Где мне ответить?
— В кабинете, мадам. — Экономка пошла вперед, показывая путь.
Николь зашла в комнату и увидела на столе ожидающую ее телефонную трубку. Нзола поклонилась и вышла, прогнав служанку, которая вытирала пыль.
— Алло? — Николь опустилась в глубокое кресло, чувствуя себя здесь не в своей тарелке в отсутствие Сомаля.
— Николь, это тетя Франсуаз.
— Что-то случилось? — По тону тети она сразу поняла, что произошло нечто неприятное.
— Твоему дяде только что звонили из департамента национальной безопасности и спрашивали, все ли с тобой в порядке.
— Из какого департамента?! Почему это вдруг?!
— Очевидно, это из-за вчерашней статьи, появившейся в одной тулонской газете.
Николь похолодела.
— Тулонской газете? «Бомонд ревю дю Тулон»?
— Да, и заголовки намекают, что тебя держат в заложниках до подписания «алмазного» договора.
Николь чертыхнулась. Точнее, использовала более крепкое выражение, о чем догадалась, только услышав полупридушенный возглас тети Франсуаз. Она убьет этого подонка! Да как он смеет использовать ее личную жизнь в целях повышения рейтинга клочка своей туалетной бумаги! Нет, она подаст в суд и разорит его. И тут мысль о Сомале почти парализовала Николь.
— Тетя Франсуаз, насколько все плохо?
— Твой дядя ждет, когда ему перешлют экземпляр. Тогда мы будем знать больше. Но, думаю, очень плохо, раз ему звонили и интересовались твоей безопасностью. Полагаю, тебе стоит связаться с месье Мишелем Беннетом из департамента и сказать, что все это результат какого-то недоразумения. У меня тут где-то записан его номер… Минутку, сейчас найду. Надеюсь, тебе не стоит говорить, что твой дядя не в восторге от всего этого.
— А я тем более! — Николь почти не сомневалась, да нет, точно знала, что Сомаль будет в ярости. Особенно если его противники-министры и сам Окемба увидят этот выпуск. К счастью, газета распространялась даже не по всей Франции…
— Его номер…
— Подожди, мне надо найти карандаш и бумагу. — Николь открыла верхний ящик стола. Выбрала ручку, но чистого листа бумаги не нашла. Открыла следующий.
— Что-нибудь ищешь? — Ровный стальной голос, раздавшийся от дверей, заставил ее замереть.
Она взглянула в сверкающие бешенством глаза Сомаля.
— Я перезвоню попозже, — сказала она тете и повесила трубку.
— Зачем же перезванивать? Почему сразу не найти то, что ты ищешь, пока он ждет?
— Он?! Это была тетя Франсуаз! — Его ответный недоверчиво-иронический взгляд разозлил ее, привел в негодование. — Да, тетя Франсуаз! Перезвони и сам узнай, если мне не веришь! Она хотела дать мне номер телефона, и я искала, на чем записать его.
— Вот на этом! — рявкнул Сомаль и швырнул через полкомнаты газетные листы на стол перед ней.
Николь мгновенно узнала название. О Боже, он знает!
Знает и разъярен до предела!
Она нервозно облизнула губы.
— Где ты нашел это?
— Получил прямо от Окембы Номбы.
Николь подтянула к себе листы. Застонала, увидев фото и заголовки. Но, прочтя клеветническую статейку, загорелась не страхом, не ужасом, а праведным гневом. Неудивительно, что Сомаль так отреагировал.
Она попыталась взять себя в руки.
— Сомаль, ты ведь не веришь, что это написала я? — спросила Николь, встав с кресла.
— Написала, продиктовала — какая разница? Никто, кроме тебя, не мог дать такой информации: где именно расположена вилла, когда мы выезжаем на прогулки, поспешность нашей свадьбы, разногласия между членами правящей семьи. Никто, кроме тебя, — тяжело, как камни, уронил он последние слова.
— Я этого не делала. Это месье Тома!
— Он сам все это придумал?
Николь заколебалась. Нет, она не может допустить, чтобы Сомаль подозревал ее в предательстве.
— Я разговаривала с ним, но только один раз. Сказала, что больше не буду на него работать. Но он продолжал звонить…
— А что ты делаешь здесь, в моем кабинете? — прервал он объяснения Николь с видом полного безразличия к ее объяснениям.
— Нзола сказала, что мне звонят и что я могу поговорить здесь, в твоем кабинете. Это была тетя Франсуаз. Она собиралась дать номер телефона, и мне надо было на чем-то записать его, вот я и открыла ящик… — Она задохнулась от волнения, потом продолжила: — Я не слежу за тобой. Я не шпион, если ты думаешь именно об этом.
— Я не уверен, что именно сейчас думаю.
— Прекрасно, тогда дай мне знать, когда решишь. — Николь высоко вскинула голову и вышла из кабинета, постаравшись не задеть Сомаля даже краешком юбки.
Он ничего не сказал. Не двинулся с места.
Николь не знала, злиться на него или нет. Но совершенно точно знала, что никогда не простит заместителю редактора его подлого поведения. Она вернулась на террасу, где ее поджидал остывший кофе. Вода в бассейне сверкала под лучами солнца, вызывая в памяти совсем другие картины.
