Виктория Лайт - Снежная пантера
— Поговорить. — Дик вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Мы уже все обсудили!
— Не кричи, пожалуйста. У меня ужасно голова болит.
Взгляд Кэтрин упал на шишку Дика, и воинственное выражение ее лица сменилось заботливым.
— Прости… как ты себя чувствуешь?
— Неважно, — усмехнулся Дик. — Но могло быть и хуже. Я пришел извиниться, Кэтрин. Я не хотел тебя обманывать… То есть вначале, конечно, хотел, но потом…
— Но потом расхотел, — с издевкой произнесла она, нарочито медленно складывая платье. — Я так и думала.
— Выслушай меня! — взорвался Дик. — Я действительно приехал в Гленку, чтобы узнать, почему ты отказываешься продать пантеру…
— Узнал?
— Но это не помешало мне влюбиться в тебя! Все, что я говорил тебе, я говорил от чистого сердца! И меня на самом деле зовут Ричард Тревис Маллори, а Дик Тревис — это уменьшительное имя, под которым меня в основном и знают… Я думал во всем признаться тебе, когда…
— Когда Бруксфилд купит у меня пантеру? — подхватила Кэтрин.
— Я хотел поговорить с тобой на вечеринке, независимо от того, чем закончится эта история, — глухо произнес Дик. — Мне было все равно, удастся ли Бруксфилду купить статуэтку.
Кэтрин с ненавистью скомкала платье и швырнула его на кровать.
— Ты совсем заврался, Дик! Скажешь, что двойные комиссионные тебя не интересуют? Кажется, тебе причитается неслыханный гонорар за то, что обвел меня вокруг пальца?
— Тебя никто не заставлял продавать пантеру!
— А я ее и не продала!
Разговор явно зашел в тупик. Они стояли напротив друг друга, и горечь океанской волной поднималась в сердцах. Каждый верил только в свою правоту и не слышал другого. Любовь снова и снова разбивалась о непонимание, и ее острые осколки наносили смертельные раны.
Кэтрин очнулась первой. Она схватила первую попавшуюся под руки вещь и с остервенением принялась ее складывать. Потом бросила ее на пол, села на кровать и заплакала, закрыв лицо ладонями. Дик бросился перед ней на колени.
— Не надо, не плачь… Я виноват перед тобой… Прости меня, пожалуйста… Мы будем вместе… Я люблю тебя…
— Нет… нет… — Кэтрин упрямо мотала головой. — Ты же знаешь, что это невозможно. Я говорила тебе… Она будет преследовать нас повсюду…
От этих слов замогильным холодом повеяло на Дика. Теперь-то он отлично знал, о чем говорит Кэтрин. Бред больного воображения или чудовищная реальность, но Линн Макрой являлась ему в своем белом одеянии. Что-то страшное довлеет над Кэтрин, и у него есть выбор — мучиться вместе с ней или же страдать вдали от нее.
— Я что-нибудь придумаю, Кэтрин.
— Я не переживу, если она навредит тебе! — Кэтрин порывисто обняла Дика за шею.
Шишка сразу заныла, но Дик терпел. Ощущать ее рядом — уже счастье, по сравнению с которым любая боль покажется мелочью.
— Неужели от нее никак нельзя освободиться?
— Нет, — покачала головой Кэтрин. — Она успокоится только… с моей смертью. Чтобы через пять поколений снова вернуться.
— Не верю!
Дик поднялся на ноги и подошел к окну. Вон она, Снежная Пантера. Ни одному нормальному человеку не придет в голову, что этот кусок глины на самом деле — проклятие Макроев. Он и сам-то до сих пор сомневается в этом, несмотря на то, что видел призрак собственными глазами.
— Ты так мне и не поверил, — вздохнула Кэтрин. — Удивляюсь, как ты до сих пор не вызвал мне психиатра.
— Ну что ты говоришь! Я просто пытаюсь найти выход из положения. Может, все-таки продать ее Бруксфилду? Пусть его соблазняет…
Дик улыбнулся, но Кэтрин лишь плотнее сжала губы.
— Все надеешься получить комиссионные? — холодно спросила она.
— Да плевать я хотел на комиссионные! — закричал Дик. — Я люблю тебя, дурочка! Слышишь, люблю! И не позволю, чтобы умершая четыреста лет назад ведьма отнимала у меня любимую женщину!
И, не понимая, что и зачем он собрался делать, Дик выбежал из комнаты.
Голова Дика плавилась от боли. По вискам били кузнечные молоты, затылок долбил острый клюв дятла, шишка на лбу жгла огнем. От боли все помутнело в глазах, и Дик почти не разбирал дорогу. Кажется, нужно свернуть в первый коридор направо, и он выйдет как раз к той самой мраморной лестнице, которая спускается в сад.
— Дик! Дик! Постой!
Знакомый голос звал его издалека, но у Дика не было времени, чтобы подумать над тем, кто пытается его остановить. Жажда мести направляла все его движения, вкладывала силу в ослабевшие ноги и руки, заставляла терпеть боль…
Дик вылетел на улицу, размахивая руками как перед кулачными боем.
— Давай, Линн Макрой, выходи один на один! — закричал он во все горло. — Посмотрим, чего ты стоишь! Я разнесу твою пустую голову одним ударом!
В окнах дома появились люди. Они переговаривались и показывали на Дика.
— Дик, опомнись! — На лестнице показалась Кэтрин, а за ней пыхтящий лорд Бруксфилд и еще какие-то люди.
— Он сошел с ума, держите его!
— Стой, Тревис!
— Вернись, Дик!
Но Дик никого не слышал. Он добежал до центрального фонтана и запрыгнул в него. Там было достаточно глубоко — вода доходила Дику до пояса. Но если бы было надо, он бы поплыл, лишь бы добраться до ненавистной статуи!
— Остановите его! — истошно завопил лорд Бруксфилд и помчался к фонтану, словно был чемпионом мира по спринту.
Увы, когда они добрались до фонтана, Дик уже забрался на постамент и стоял рядом с пантерой.
— Слезай оттуда немедленно! — Лорд Бруксфилд покраснел от злости словно вареный рак. — Кто-нибудь, снимите его!
— Дик, прошу тебя, не делай глупостей! — Кэтрин схватилась руками за бордюр фонтана и с ужасом смотрела на Дика.
— Послушайте, Тревис, это уже лишнее, — пророкотал Гарви Питчер, поднимая ногу, чтобы залезть в воду.
— Не подходите! — крикнул Дик. — Стойте, где стоите! Иначе я разнесу ее на кусочки!
Он положил руку на голову статуэтки, и лорд Бруксфилд собственноручно оттащил Гарви от фонтана.
— Только успокойся, Тревис, — пробормотал он. — Иди к нам, ты плохо себя чувствуешь.
— Я похож на сумасшедшего, да? — расхохотался Дик. — А я и есть сумасшедший. Невозможно остаться в своем уме после того, что я видел вчера! О, Кэтрин знает, что я видел! Не так ли, леди Колинворт?
Кэтрин побледнела и схватилась за сердце.
— Не может быть, — прошептала она, но никто ее не услышал.
— Да, я стал заложником этого кошмара! — Дик толкнул статуэтку, и она угрожающе закачалась.
— Тревис! Не смей до нее дотрагиваться! Я заплачу тебе все, что обещал, если ты немедленно спустишься! — На Бруксфилда было страшно смотреть. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар.
