Энни Норингтон - Истина любви
— Нет, — едва выговорила она чуть слышным шепотом.
— Ага. — Его ответ прозвучал тише, чем вздох. Харрис стиснул зубы и забарабанил сильными пальцами по столу.
В наступившем молчании этот стук отдавался раскатами грома, взгляд Джека был мрачнее грозовой тучи, но все это заглушал звучавший в ушах Лайзы стук ее собственного сердца. Так они и сидели, пока Харрис не повторил:
— Ага…
Затем он посмотрел на свои руки, перевел взгляд на Лайзу и снова стал смотреть на свои руки. Потом обвел комнату каким-то нерешительным взглядом.
Лайза не смела пошевелиться. Говорить тоже не могла — во рту пересохло. Пальцы сложенных на коленях рук ослабели настолько, что девушка не могла даже помыслить о том, чтобы взяться за чашку с остывающим кофе. Она очень старалась, но не могла полностью сосредоточиться.
— Что ж… стало быть, ты была немного удивлена, когда я нагрянул вчера вечером, — наконец проговорил Джек. — Да, наверное, это тебя удивило. — Тон был таким же нерешительным, как и взгляд, брошенный вокруг себя, но следующий вопрос он задал прямо в лоб:
— Лайза, где твой магнитофон?
— Сказала же — я его убрала.
— Куда?
— Какая разница?
— Куда? — По тону голоса было ясно, что разница большая.
— В… в ящик. — Лайза отвечала почти со страхом. Зубы Джека были стиснуты, мускулистое тело напряжено, казалось, еще минута — и он сорвется. Атмосфера в комнате явно накалялась — у Лайзы сложилось впечатление, что она видит своими глазами искры, летящие из пронзавших ее янтарных глаз. А потом, как по мановению волшебной палочки, все изменилось. Джек глубоко вздохнул и расслабился, словно из него выкачали воздух. В следующую минуту он уже был спокоен, однако это спокойствие напоминало затишье перед бурей или неподвижность огромной кошки перед прыжком. Даже в голосе, когда он заговорил, послышались мурлыкающие нотки.
— Ты не прослушивала никаких сообщений в тот вечер, — задумчиво протянул он, — и с тех пор не пользовалась магнитофоном. Стало быть, пленка по-прежнему там. Я правильно предположил?
Лайза не ответила — просто не смогла. Она лишь сидела и смотрела на него, уверенная, что вот-вот попадет в ловушку и, независимо от того, что он скажет или сделает, это обернется плохо для нее.
— Ну так как?
Лайза молчала. Она вся напряглась от дурного предчувствия. Взгляд Харриса был не менее напряженным.
— Когда открывается выставка? — Это была слабая попытка перевести разговор на другую тему, однако Лайза была достаточно наслышана о выставках собак и надеялась, что ей удастся отвлечь его внимание. Ведь явка на такого рода состязания строго учитывалась: чуть опоздал — и не будешь участвовать.
Харрис не ответил и лишь покачал головой. Почти тоскливо, как показалось Лайзе, но это было ничто по сравнению с печалью, неожиданно охватившей девушку. Она поднялась со стула и стала собирать посуду. Харрис, к удивлению Лайзы, присоединился к ней. У раковины они оказались вместе.
— Ты будешь мыть или вытирать? — спросил Джек, не скрывая легкой насмешки в голосе, — к нему снова вернулась прежняя самоуверенная манера держаться, так бесившая Лайзу.
— Я подумала, нам, наверное, лучше все оставить, — отозвалась Лайза, лихорадочно пытаясь придумать любую уловку, чтобы уехать отсюда. — В конце концов, мы же не можем опаздывать, а время…
— Стремительно приближается к развязке, мисс Нортон, правда? — Голос Харриса снова стал мурлыкающим, он снова оказался слишком близко.
Лайза ничего не могла поделать. Она обернулась, чтобы наградить Джека свирепым взглядом, но встретилась со смеющимися глазами, а ее возмущенный вздох утонул в звуках его низкого голоса, одновременно ворчливого и ласкового.
— Ты такая красивая…
Но прежде чем Лайза успела осознать эти слова, Харрис уже отвернулся и стал складывать посуду в раковину. Он пустил воду, одной рукой открывая кран, а другой щедро насыпая моющее средство.
Лайза стояла, совершенно ошеломленная нелепостью всего происходящего, а Джек закрыл кран, взял ее за локти и ласково подтянул к раковине. Он отпустил ее только тогда, когда Лайза сама вырвала руки и погрузила их в мыльную воду. Самодовольно улыбнувшись, Харрис достал полотенце и отошел.
— Правильно, занимайся делом, — негромко произнес он. Но Лайза так и застыла, понимая, что Харрис направился к столику в гостиной, где стоял телефон. С поразительной точностью он отыскал нужный ящик и вынул магнитофон.
— Бедный магнитофончик, — проворковал он, поднимая аппарат, как какой-нибудь ценный трофей. — Надо же, как с тобой поступили, — заперли в темноте, как какого-нибудь преступника. Должно быть, тебе обидно. — Брошенный им на Лайзу веселый торжествующий взгляд ясно говорил, что уж он-то позаботится, чтобы ей стало совестно. — Подумать только, и ты еще посмела выговаривать мне за то, что я непочтительно отзываюсь о Гансе! — обратился он к Лайзе, качая головой с насмешливым осуждением, а длинные тонкие пальцы в это время ловко подсоединяли аппарат к сети.
Лайза услышала шипение и щелчок, увидела единственный красный глаз, смотревший на нее обвиняюще.
А потом Джек повернулся к ней так стремительно, что она не успела уследить за ним сквозь застилавшие глаза непрошеные слезы.
— Ну, хорошо, любовь моя, давай мыть посуду, — проворчал Харрис. — Разберемся с ней, потом разберемся еще кое с чем, а потом уж…
Он не закончил фразу, но в ней явственно чувствовалась угроза. Она не могла понять выражения его глаз, молча уставилась в раковину и стала механически делать то, что ей велели. Пальцы двигались неуклюже, а мысли роились в голове, с бешеной скоростью метались в разных направлениях.
Рядом стоял вездесущий Харрис. Его крепкое бедро временами касалось бедра Лайзы, локоть задевал ее руку, а ловкие пальцы каким-то образом ухитрялись подхватывать посуду, которую она то и дело норовила уронить.
Лайза не смотрела на Харриса, как робот двигая руками и стараясь собраться с силами, мобилизовать все оставшиеся у нее ресурсы.
— Все закончено?
Лайза тупо кивнула, затем, подчиняясь приказанию, вынула затычку из раковины. Она молча стояла, следя за тем, как уходит вода, и мечтая вот так же исчезнуть, особенно когда Харрис мягко повернул ее к себе и стал вытирать ей руки — осторожно, пальчик за пальчиком.
— А теперь пойдем и устроимся где-нибудь поудобнее, — произнес он, и голос его гипнотизировал, соблазнял, как и его прикосновения.
Лайза ощутила руки Джека на своей талии, когда тот повел ее к дивану, позволила усадить себя, а самому сесть рядом, но встречаться с ним взглядом не смела… просто не могла.
