Вайолет Уинспир - Викинг-незнакомец
— Скажи, я не слишком огорчила тебя своей историей? — Кора приподняла головку Джил за подбородок и улыбнулась. — Я просто не хочу, чтобы ты питала те же иллюзии, что и я. Ты сейчас в том же возрасте, в каком была я, когда приехала сюда, здесь полно мужчин, которые прекрасно разбираются во всех нюансах любовной игры. Не позволяй им ранить себя, моя овечка. Старайся держать свое сердечко в безопасном месте, до которого не смогут добраться мужчины, живущие только затем, чтобы получать удовольствие.
Облегчив душу рассказом о своем трагическом замужестве, Кора спала крепко, а вот Джил заснуть не могла. То ли ей мешал стрекот кузнечиков и ночные прощания загулявшихся допоздна парочек, то ли чувство вины перед Норлундом, ведь именно его она считала источником страданий Коры, а он все это время ждал, пока она окончательно избавится от воспоминаний о Дуарте Фостере. С терпением, присущим по-настоящему сильным людям, Эрик потихоньку вытравлял из сердца молодой женщины чувства, которые насадил туда Дуарт Фостер, — ненависть и недоверие, — и держал ее под контролем, потому что хотел быть единственным свидетелем разочарования Коры в жизни после смерти ее ребенка.
«Должно быть, он любит ее, ведь так?» — и с этой мыслью Джил наконец погрузилась в глубокий сон. Ей снились высокие и неприступные горы, они отбрасывали такие глубокие тени, что солнце, к которому она так стремилась, исчезало.
На следующее утро, готовя завтрак, Джил думала об этом сне и по рассеянности перевернула яичницу Коры ярко-желтыми глазками вниз. Видеть во сне горы означало столкнуться с препятствием… но какие препятствия могут встать перед Джил Прайд и помешать ей наслаждаться новой жизнью в солнечной Санта-Фелиции?
Тем вечером Джил чувствовала себя неспокойно и отправилась прогуляться на ближний пляж. Горизонт был объят огнем заходящего, как будто прямо в океан ныряющего, солнца, на камнях примостилась группка пеликанов, они выглядели какими-то нереальными в наступающих сумерках, а длинная извилистая линия прибоя была похожа на сцену, по которой бродила одинокая артистка Джил. День выдался очень теплым, но сейчас поднялся ветерок, и девушка озябла. На влажном песке валялись обломки дерева, прибитые волнами к берегу, Джил подняла небольшой деревянный кусочек, гладко отполированный морской водой и темный, словно спускающаяся на землю ночь. Может быть, это был обломок старинного корабля, который давным-давно бороздил океанские просторы, огромные паруса надувались ветром, когда он держал курс к китайскому берегу или направлялся на далекий север.
Джил улыбнулась своим мыслям, пристально вглядываясь в странно светящуюся водную даль. Море никогда не становилось абсолютно черным, так же как и небо над городом, которое словно ловило отблески огней, переливающихся далеко внизу, у океана.
Она взглянула на пеликанов, которые все еще стояли на камнях, словно старые моряки, всматривавшиеся в океанскую даль, хранящую воспоминания о дальних странствиях, в которые они отправлялись, когда были молодыми. «Ты можешь понять, — мысленно обращалась она к себе, — почему одиноких людей так тянет к морю и почему отчаявшиеся ищут успокоения именно в морской глубине, когда решают, что им уже не для чего жить?»
Джил вздрогнула и глубже зарылась подбородком в высокий воротник своего свитера. Ей очень хотелось бы знать, по этому ли пляжу в одиночестве бродил Эрик Норлунд, когда луне удалось вырваться из облаков и он увидел женщину — ветер трепал длинные волосы, а она, не оглядываясь, все глубже и глубже входила в море. Он бросился за ней и вытащил на берег, он помог ей начать новую жизнь, вернул ей способность смеяться, вернул и веру в любовь.
Кто был прав, говоря о нем? Его племянница, которая сказала, что он нетерпим к женским фобиям, или Кора, считавшая, что он не способен причинить женщине боль? Джил знала только то, что для нее Эрик был абсолютно непредсказуем, словно ураган. С тех пор как она попалась ему на глаза, ее жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов. Временами девушке казалось, что она даже нравится ему, но она не могла окончательно поверить, что Нордмунд способен на простые человеческие чувства…
Или, может быть, — Джил сжалась под мягким джерси оливкового цвета, — она просто боится думать о том, что Эрик бывает мягким, приятным в общении и расслабленным?
— Чем вы тут любуетесь — лунной дорожкой на океанской глади или пеликанами? — раздался позади нее резкий голос.
«Помяни дьявола — и он тут как тут!» — сверкнуло в мозгу Джил, она обернулась и оказалась лицом к лицу с Эриком Норлундом, словно материализовавшимся из лунного света. Она взглянула в озорные глаза на властном лице, на сверкающие белые зубы и ощутила в груди быстрый толчок, смутное желание…
На нем был свитер с высоким воротом и брюки в рубчик — одежда для вечерних прогулок. Лунный свет обострил черты его лица, сейчас Эрик выглядел гораздо моложе и беззаботнее сурового мужчины, который управлял «Норлундс».
— Добрый вечер, мистер Норлунд, — выдавила из себя Джил. — Я слышала, что вы любите гулять в одиночестве по морскому берегу.
— Значит, мы с вами сходимся хоть в чем-то, а? — Он шагнул к ней и взял из руки кусочек дерева, который она подобрала. — Время и волны оставили на нем свой неизгладимый след. Собираетесь сохранить на долгую память?
Она кивнула, смущенно улыбнувшись:
— Он, наверно, побывал на многих берегах, прежде чем обрел покой в песках Санта-Фелиции, и я склонна верить, что это маленькая частичка пиратского галеона.
— Какими романтическими детскими идеями забита ваша квиндер-головка, — рассмеялся Эрик.
— Что означает это слово? Это по-датски? — осведомилась девушка.
— Да, по-датски значит «женская». В моих венах течет датская кровь, и я никогда не упускаю возможности щегольнуть любовью к родному языку.
— И что за люди датчане? — Они остановились, Джил уселась на швартовную тумбу, а Эрик прислонился к каменной стене домика, в который убирали рыболовные лодки и выгружали выловленную рыбу, вдали мелькали огоньки портовых таверн и домиков рыбаков. Лунные тени расписали песок кружевным узором, а поверхность моря ночное светило щедро изукрасило серебром.
— Будь мы в Дании, — Эрик прикрыл ладонью пламя зажигалки, защищая его от ночного бриза, — я был бы «данск манд», а вас называли бы «лилле фрекен».
— «Лилле», должно быть, означает «маленькая», — улыбнулась Джил.
— А «фрекен» значит дева, незамужняя девушка. — Он выпустил огромный клуб дыма. Встретившись с ним взглядом, Джил увидела в серых глазах отражение луны и улыбку. — Сидя здесь, словно на обломке скалы, вы очень похожи на знаменитую датскую русалочку.
