Вайолет Уинспир - Викинг-незнакомец
Джил стояла как громом пораженная: Коре удалось больно ужалить ее. Значит, кто-то рассказал модели о ее знакомстве с Роже Френэ. Норлунд, без сомнения!
— Эрик Норлунд может заняться своими собственными делами, его совершенно не касается то, чем я занимаюсь в нерабочее время, — заявила она. — Для чего тогда он меня нанял, зеленую девчонку, которая не может за себя постоять? Что ж, если он велел тебе присматривать за мной и предупредить о Роже, то уже слишком поздно. Я уже обещала пойти с ним в театр…
— Уже закипела, горячая голова, — вдруг рассмеялась Кора. — Роже сам рассказал мне о том, как он познакомился с тобой, — ты ведь не думаешь, что Эрик Норлунд проявляет живой интерес к личной жизни своих служащих, а?
Пронзительный взгляд Коры заставил Джил болезненно вспыхнуть и ретироваться на кухню, где девушка принялась готовить пару бутербродов с маслом и медом. Кора явилась за ней и застыла в дверном проеме, закутанная в ярко-красный халат фигура резко выделялась на темном фоне. Красный цвет оттенял ее кожу, делая похожей на молоко, которое наливала себе Джил.
— Хочешь? — предложила она подруге.
— Это не мой напиток, — отрезала та и вернулась в гостиную, где принялась ходить взад и вперед, словно грациозная раздраженная кошка.
Джил забралась на высокий табурет и принялась за свои сандвичи. Напряжение между девушками неожиданно разрушила Кора — она пришла, затушила сигарету, уселась, прошуршав тафтой, рядом с Джил и прижалась к ее плечу.
— Если я беспокоюсь о тебе, милая, — начала она, — то потому, что ты все-таки еще просто-напросто девятнадцатилетний ребенок, ты такая же, какой была я в девятнадцать лет — выросшая на маленькой ферме на юге девочка, которая однажды вечером уехала из дома, сев на автобус до Голливуда. Моя история совсем не оригинальна, Джил, но она моя, поэтому она важна. Мне продолжать?
«Да, конечно да», — подумала Джил и торопливо кивнула, тут же испугавшись собственной поспешности, но она знала, что это не просто любопытство и желание узнать чужие секреты. Джил нравилась Кора, ее беспокоило то, что она несчастна, и она хотела, чтобы подруга облегчила душу.
— Я победила на паре местных конкурсов красоты, — продолжила Кора, — и это навело меня на мысль, что я вполне могу сниматься в кино. Моя дорогая, если говорят — молодо-зелено, то я была тогда крайне зеленой! Я искренне верила в то, что у меня есть все для того, чтобы стать актрисой, — прекрасные длинные волосы, хорошие зубы и великолепная фигура. Я приехала на запад с моими призовыми деньгами и через пару месяцев осталась без единого гроша, все ушло на оплату агента и фотографий, которые он разослал по всем студиям. Никто не думал, что Кору Ли Беннет надо непременно выпускать на большой экран. Я была всего-навсего еще одной блондинкой — из тысяч, стремившихся к неоновым огням голливудской фабрики грез.
Кора безнадежно махнула рукой:
— В общем, я пристроилась на работу в клуб, который назывался «Черная кошка», девушки там были одеты в довольно откровенные наряды — колготки в сеточку, черные вельветовые костюмчики, а на голове — кошачьи ушки. Я не оставляла надежды на то, что однажды мне позвонят с какой-нибудь киностудии и пригласят на пробы, да и этот клуб был не самым последним на Сансет-Стрип. Туда приходили мужчины, знаешь, такие зрелые и довольно привлекательные. Они были очень дружелюбными, и я ходила на свидания с одним или двумя, однажды познакомилась с мужчиной, которого звали Дуарт Фостер. Когда я увидела его в первый раз, он показался мне самым настоящим идеальным мужчиной, и, хотя меня что-то настораживало в нем, он вызвал в моей душе такую бурю, что я не обратила внимания на свои предчувствия. Он не был молод, у него было довольно денег, и ой был явным уроженцем юга, выходцем из одного из так называемых «первых семейств Вирджинии». Он повидал мир, и я была от него без ума. Я влюбилась слишком быстро, слишком сильно, все мои мечты о кино рассеялись, как пыль от хвоста кометы. Я убедила себя в том, что никогда не стану популярной кинозвездой. Все, чего я тогда хотела, был Дуарт. Я любила его и думала, что он любит меня…
Губы Коры на мгновение скривились в циничной ухмылке. Она пожала плечами и стала изучать свои ногти так внимательно, что Джил догадалась — Кора пытается скрыть слезы.
— Он был чертовски привлекателен, — продолжала Кора, — и знал, как угодить девушкам, чтобы легко добиваться их: дорогие духи, конфеты, сумочка от Морабито и немного внимания. Я принимала все за чистую монету. Внешность тогда была для меня гораздо важнее, чем то, что под ней скрывалось, я не знала еще, что настоящая любовь — это близость и душ и тел двух людей, полный духовный и физический контакт. Мне льстили ужины при свечах, мое сердце было очаровано его вкрадчивым голосом, обходительностью, я была на седьмом небе от счастья и в одно мгновение камнем рухнула оттуда на землю, как подстреленная птица.
Кора медленно встала и наклонилась к деревянной сигаретнице. Когда она прикуривала, ее рука дрожала. Сейчас девушка была самой собой и выглядела на свой возраст, без косметики, с тоненькими складками, залегшими в уголках губ и глаз.
— Дуарт напрочь отрицал брак. — Она выпустила клуб дыма. — Я должна была догадаться, что такой обаятельный мужчина в его возрасте и до сих пор не женатый — это неспроста. Но я не догадалась, потому что, когда ты постоянно слышишь, что тобой страстно увлечены, и сама влюблена, то видишь только то, что хочешь видеть, и ничего больше. «Счастливый брак, — как-то рассмеялся он, — это мираж, крошка, когда ты до него дотрагиваешься, он исчезает. Настоящей может быть только любовь. В жизни нет ничего важнее любви…» Он взял меня с собой в Европу. — На сигарете образовался столбик пепла, и Кора стряхнула его прямо на свой ковер с Корфу. — Весенний Париж с его акациями вдоль набережной Сены. Потом Флоренция, где мы остановились в прекрасном романтическом палаццо. А потом мы отправились в Рим и попробовали его безумной ночной жизни. А потом были Севилья и бои быков… В Испании, на одной из дорог, которая серпантином вилась вокруг горы, Дуарт разбился на своей машине!
У Джил перехватило дыхание, и она увидела, что цвет лица Коры стал почти таким же, как ее глаза, — зеленоватым.
— Даже тогда, когда я поняла, что с Дуартом меня постигло жестокое разочарование, я все еще хотела выйти за него замуж, я ненавидела то, как мы жили! Машина разбилась неподалеку от одного испанского монастыря, и крестьяне, которые работали в поле, помогли перенести туда Дуарта. Я помню, как были добры ко мне монашки в своих накрахмаленных апостольниках. Дуарт умирал, понимаешь! Я стояла рядом с ним на коленях на каменном полу часовни и умоляла его жениться на мне. Там как раз был с визитом священник, и я подумала, что это последнее, что Дуарт может сделать для меня. А он лежал и смотрел на меня. У него было такое лицо, словно я совсем замучила его и ему хотелось выругаться, и он совершенно сознательно сказал: «Фостеры не женятся на маленьких деревенских девочках с ферм. За шесть месяцев я дал тебе больше, чем кто-то, возможно, даст тебе в будущем, а ведь ты, с твоим Крепким деревенским здоровьем, вполне доживешь лет до восьмидесяти!» Монахини не понимали, что он говорил мне, и я была благодарна Богу за это, а потом он на испанском обратился к одной из них, и она куда-то поспешила, чуть не путаясь в длинном одеяний, и вернулась со священником. «Хорошо, я женюсь на тебе», — сказал Дуарт и засмеялся. Джил, он ведь уже бился в агонии, и, наверное, это сломало его. «Мне будет над чем посмеяться, когда я стану принимать вечные муки, — увидеть лица Фостеров, когда они познакомятся с моей маленькой деревенской невестой. Ты обязательно должна представиться им, милая. Обещай, что окажешь мне эту услугу».
