Сюзанна Форстер - Непорочность
Даже алая царапина на ее Животе казалась Символом чистоты. Уэбб понял, что девушка стала жертвой собственной чувственности. Ее красоту невозможно осквернить. Даже ему это не под силу, ему, который был большим специалистом в подобных делах…
Луч солнца скользнул по стене.
Вошла домоправительница.
– Что тебе, Трсйси?
Кальдерон заметил отражение ее испуганных глаз и строгой блузки в стекле стоявшего на мольберте пейзажа Анселя Адама. Она служила у него уже четыре месяца.
Пришла с отличными рекомендациями от людей, которым он вполне доверял, и до сих пор не совершила ничего, что могло бы вызвать у него подозрение. Однако чутье подсказывало У эббу: нужно быть настороже, нельзя расслабляться ни на мгновение. Он не ставил под сомнение ее деловые качества, он сомневался в ее преданности.
–. Там пришли люди, – объяснила она, подходя, чтобы подготовить прием.
Уэбб бросил на нее пристальный взгляд. Трейси всегда передвигалась по дому очень тихо, почти крадучись, и сейчас вошла к нему в мастерскую, хотя это было строго на строго запрещено. Здесь он реставрировал произведения искусства, устанавливал их подлинность, готовя к аукционам или частным продажам. Он не хотел, чтобы кто-то неожиданно появлялся у него за спиной. Постоянную температуру и влажность в мастерской поддерживали кондиционеры. Обычно Уэбб держал мастерскую на замке, но сегодня допустил оплошность, потому что голова была забита видениями обнаженных мучениц.
– Вы умеете гадать на картах Таро, мистер Кальдерон? – спросила Трейси, заметив на столе карты. А я думала, вы их, только коллекционируете. – Она вытянула шею, чтобы рассмотреть необычный рисунок на рубашке карт.
– Потрясающе, правда? – Он подтолкнул к ней колоду, чтобы она могла получше разглядеть. Сделано по эскизам Дали. Я привез их из Парижа.
– По эскизам Сальвадора Дали? – Т рейси с восхищением коснулась карт. Потом подняла глаза на Уэбба. – Я плохо разбираюсь в живописи, призналась она со смехом, – но надеюсь узнать больше, если буду работать у вас.
Взволнованное лицо Трейси покрылось легким румянцем. Уэбб успокаивающе улыбнулся, но, казалось только усугубил ее смущение. Вполне возможно, притворяется, подумал Кальдерон, хотя для него не было новостью, что многие женщины испытывают волнение в его присутствии. И все из-за его Глаз. Ему не раз говорили об этом. Мраморно-серые Глаза, нордические черты, золотистые волосы с пепельным отливом… Одна его знакомая призналась, что он напоминает ей красавца наци, Офицера СС. Именно так она и сказала, настаивая что это комплимент. По иронии судьбы в Кальдероне не было ни капли немецкой крови. Его мать была родом из Скандинавии, а в отце перемешалась испанская и английская кровь. Дэвид Кальдерон был врачом, которым мать Уэбба увлеклась в Мадриде. Оттуда он отправился миссионером в дальние страны и сгинул где-то в глуши. Они не были обвенчаны. Уэбба воспитывал отчим, но, когда мальчишкой он сбежал из тюрьмы в Сан-Карлос, то взял фамилию родного отца. Он был вынужден поступить так. Всех его родных казнили как врагов республики, и Уэббу пришлось скрыться под новым именем.
– О, вы гадаете – тихо воскликнула Трейси и показала на лежащую в стороне от колоды карту. – Что это за карта? – И, прежде чем Уэбб успел помешать, она перевернула карту, удивив их обоих. – Простите меня! – Она залилась краской, увидев выражение его лица.
Уэбб выхватил карту и положил в колоду, но все же успел заметить, что это была карта, символизирующая смерть.
– Я не гадаю, а коллекционирую, – хмуро напомнил он И перевел разговор: – Распорядитесь, пожалуйста, насчет вечера, – сказал он, провожая ее до двери, – но проследите, чтобы никто выше этого этажа не поднимался. Вам ясно, Трейси? Никто ни при каких обстоятельствах не должен подниматься наверх. Снаружи должно быть полно охраны, у каждой двери. У нас достаточно напряженные дипломатические отношения с Сан-Карлосом. Нельзя допустить, чтобы в моем доме что-нибудь случилось с сыном президента.
С этими словами он закрыл перед встревоженным лицом домоправительницы дверь, запер замок и немного постоял, приходя в себя. Его насторожила не столько карта, открытая Трейси, сколько неожиданное поведение женщины. До сих пор она не давала поводов думать, что оказалась у него в доме не случайно, однако… Однако она была достаточно профессиональна, чтобы не допускать подобных вольностей.
Недавно, когда он был в отъезде в связи с очередной покупкой для своей галереи; она впустила в офис мастера по ремонту компьютеров. Но Кальдерон не вызывал его. Тот человек объяснил ей, что его визит часть договора на обслуживание с компанией, которая устанавливала оборудование. Однако, когда Уэбб позвонил туда, чтобы проверить эту информацию, в ремонтном отделе так и не смогли подтвердить, что посылали к нему мастера. Тогда Уэбб списал происшедшее на некомпетентность со стороны компании. Теперь он был уже не так уверен в этом.
Карты по-прежнему лежали на Столе. Из-за оптического обмана, вызванного кругами и спиралями на рубашке, казалось, колода зловеще шевелится. Уэббу неудержимо захотелось убрать эти карты как можно дальше. В один из ящиков стола был вделан небольшой сейф. Туда он и сунул колоду, отметив для памяти, что нужно отвезти ее в галерею на Беверли-Хиллз и выставить там вместе с остальной коллекцией.
Из-за Трейси он нарушил установленное для себя железное правило – не смотреть карты. Он увидел карту, загаданную на себя. На ней был изображен сим вол смерти – скелет в доспехах. Эта карта редко означала именно смерть, но в его случае – и Уэбб нисколько не сомневался в этом – было именно так. Кто-то обязательно умрет, в этом карты ошибиться не могли.
Топор опустится, и головы покатятся, но его головы среди них не будет.
Птицы перестали щебетать, в мастерской стало тихо. Уэбб уселся за рабочий стол и ногой нажал кнопку в полу, включив инфракрасный датчик. Чтобы проверить, как срабатывает заказанная им система, Уэбб на мгновение поставил ногу на пути невидимого Луча, проходящего под столом. Панель в столе раскрылась так быстро, что глаз не успел зафиксировать движение, хотя Уэбб не сводил со стола взгляд.
Он уселся в кресло и с холодной усмешкой досмотрел действо до конца. Улыбка эта отражала то, что происходило У него в душе. Сказать, что в жилах Уэбба Кальдерона вместо крови течет студеная вода, было равносильно тому, что уподобить арктический ледник снежинке. Все человеческое в нем заледенело, когда он был еще ребенком. Он утратил способность воспринимать крик боли, животный страх, мольбу о милосердии. Иначе те ужасы, свидетелем которых он стал в детстве, не дали бы ему жить. Они бы просто уничтожили его.
