Сюзанна Форстер - Непорочность
Раздался скрежет, будто работали старой пилой.
– Ты прикована наручниками к кровати.
– Что? – Мэри Фрэнсис хотела вскочить, но опять, упала на подушку, вскрикнув от боли.
– Будешь так прыгать – вывернешь сустав.
Мужской голос звучал насмешливо. Она посмотрела в ту сторону, откуда он доносился, и увидела темный силуэт мужчины, четко вырисовывающийся в дверном поеме, ведущем на террасу.
– Наручниками? – голос ее отозвался зловещим эхом. Теперь она почувствовала, как металлическое кольцо впивается ей в запястье. Она хотела спросить зачем, но внезапно все случившееся нахлынуло на нее. Она вспомнила, кто этот мужчина, где она и что он с ней сделал.
Он заклеймил ее раскаленным железом. На груди!
Сжег ее плоть! Она кричала. Кричала от дикой боли, запаха паленой кожи, а потом провалилась в черноту.
Мэри Фрэнсис нагнула голову, чтобы рассмотреть рану на груди; наручники вызывающе заскрипели. Свет был еще очень слабый, но она поняла, что рубашка которую он рассек, на ней, как и медальон на шее. Правая рука была свободна, и она смогла ощупать себя, ничего похожего на рану от ожога не обнаружила. Сердце ее билось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Она продолжала лихорадочно ощупывать кожу, но никаких повреждений не было.
– Что ты делаешь?
Она не ответила, и комната внезапно осветилась.
Затем громко заскрипели половицы, предупреждая, что он направляется к ней.
– Так это правда? – спросил он. Ты дейсвительно собиралась стать монахиней? Кажется, монастыря Святой Гертруды, не так ли?
– Откуда вы знаете? – Она наклонила голову, чтобы свет, от светильника над головой не бил в глаза, но укрыться от его голоса была не в силах. Голос бы грудной и певучий, и когда хозяин его умолкал, он казалось, продолжал звучать еще какое-то время, слов но эхо. В голосе ей послышались отзвуки боли, он не был таким мертвенно-ледяным, как его взгляд.
– Ты сама мне сказала, – ответил он. – А еще сказала, что тебя зовут Мэри Фрэнсис Мерфи и что ты считаешь меня виновным в гибели твоей сестры.
Она мгновенно вспомнила:
– «Сыворотка правды»! Я никогда не прощу вам этого.
Он понял, что она имела в виду, – он принудил ее нарушить собственный этнический кодекс и рассказать ему то, что по своей воле она бы никогда ни под какой пыткой не рассказала. Его ледяной взгляд немного смягчился.
– Неужели ты полагала, что я заставил тебя заговорить пыткой?
– Но вы это сделали. – Она прикоснулась к груди, будто желая предъявить доказательство своих слов, и поняла, что раны нет. Кожа была чистой и гладкой, как у младенца. В день крещения. Он не заклеймил ее. Наверное, это был сон. Она осмотрела свободное запястье в поисках следов от кожаных креплений, но ничего не нашла.
– Это действие препарата, – сказал он.
Наручники беспомощно скрежетали о кровать: они были пристегнуты к металлической стойке изголовья.
– Препарата? – Она ощупала живот и, сжавшись от боли, сорвала тонкую повязку. Красная царапина не более трех дюймов в длину была не толще волоса. Через пару дней от нее не останется и следа, но сейчас она была единственным подтверждением того, что все случившееся ей не привиделось. Он действительно царапнул ее лезвием кинжала. – И все остальное тоже действие препарата? Даже то, как…
– Как я прикасался к тебе? Говорил с тобой?
Кровь прилила к лицу Мэри Фрэнсис. Он прикасался к ней в тех местах, до которых она сама никогда не дотрагивалась. Позволял себе то, чего не позволяла она, заставил извиваться от нахлынувших ощущений.
Но он же и сказал, что она воплощает собой все, что ему суждено узнать о непорочности. А его голос, многократно повторяемый эхом, зазвучавший вдруг надрывно.. Или все это был лишь сон?
– Тебе понравились новые ощущения? – спросил он.
– Нет. – Она ответила сразу же, не задумавшись ни на секунду.
– Ты возбудилась? Хоть немного?
– Может быть
…Да, возбудилась. – Лгать она не умела. – Но мне это не понравилось. Очень не понравилось, да и вы сами тоже. – Это была правда.
Он принялся ходить по комнате; она не сводила с него глаз, разглядывая стройное, мускулистое тело, золотистую гриву волос, жестокую красоту лица. Даже у львов Серенгети не такой царственный вид. И не такой ленивый. Как случилось, что одно прикосновение этого, человека пробудило в ней такие сильные чувства? Ведь не исключено, что именно он замучил до смерти ее сестру. То, что с ней произошло, нехорошо, безнравственно. Она молила небо, чтобы все это не имело отношения к их с Брайаной многолетнему соперничеству. Но как иначе можно объяснить мощную связь между событиями, которую она безошибочно ощущала.
– Тебе не выиграть, ты не одолеешь меня, – сказал он. – Я играю не по правилам.
– Вы убьете меня? – спросила Мэри Фрэнсис. – Ведь теперь вы знаете, кто я на самом деле.
– Да, к сожалению, мне придется пойти на это.
Он сказал это без малейших колебаний, потом вздохнул: – Но не сразу. Сейчас это не совсем целесообразно.
– Почему? – поежилась Мэри Фрэнсис.
– Почему не сейчас? – уточнил он.
– Да, зачем тянуть? Почему бы не убить меня сразу же и не покончить с этим? Кто знает, может, я тоже умею играть не по правилам? Вдруг смогу?
Кальдеронон остановился, но на нее не смотрел. Казалось, гораздо больше его интересует бледный свет, разливающийся над горизонтом, первые отблески которого уже играли на стеклах дверей.
– Потому что ты не шлюха, как другие. Тебя подсунули мне специально, кроме того, тебе удалось продержаться дольше других. Но я еще многого не понял. Например, почему, когда ты пришла на интервью, на тебе были именно те платье и шляпа. Уверен, за всем этим кто-то стоит. Я должен знать кто.
Так, значит, она рассказала ему не все. Слава Богу!
– Это не заговор, – проговорила она. – Просто я хочу выяснить обстоятельства гибели сестры.
Он взглянул на нее искоса, будто резанул ножом.
– Хотелось бы верить. Но ты даже не подозреваешь, во что ввязалась. По роду своих занятии я общаюсь с сильнейшими мира сего, главами государств, промышленными магнатами. Многие готовы заплатить любую цену, лишь бы встретиться со мной, а ты вот так просто вошла в мою жизнь, да еще одетая, как девушка на одном из моих полотен. За этим что-то кроется. – Она не знала «что», но даже если бы и знала, это уже не имело никакого значения. Он не стал ждать объяснений – У тебя есть доказательства, что я убил твою сестру? – спросил он. – Или что ее убили по моему приказу? Или что я вообще имею какое-то отношение к ее смерти? Почему ты решила, что она умерла?
Мэри Фрэнсис не стала говорить о дневнике сестры в его компьютере, где Брайана признавалась в том, что попала буквально в рабскую зависимость от неизвестного мужчины. Почти наверняка этим мужчиной был Уэбб Кальдерон. Но доказательством может быть только то, что знаешь точно.
