Дина Лоуэм - Утоли мою печаль
Только бы перестать дрожать. Только бы сбросить с себя этот тяжкий груз и вздохнуть свободно.
– Мама!
Мэдж сидела в гостиной, любуясь видом через распахнутое окно. Эту тихую, уютную комнату она использовала как лекарство против стресса. Сын пришел к ней с заходом солнца.
– Мне надо с тобой поговорить, мама, – с какой-то особенной серьезностью проговорил Джон.
Мэдж подавила желание бежать. Нет, хватит. Нет, пожалуйста. Ей захотелось позвать Майкла. Но она не решилась.
– О чем, милый?
– Мне не хотелось тебе говорить. По крайней мере, сейчас. Но ведь ты должна знать.
– Знать – что?
Он глубоко вздохнул и поглядел ей в глаза.
– Ты помнишь, что было вчера?
– Ну конечно, похороны. Мы там провели целый день.
– Мой день рождения.
Она оцепенела, и только это спасло ее от бегства.
– Ты шутишь…
– Это был мой день рождения. Мне теперь восемнадцать, мама.
Мэдж пыталась прийти в себя.
– Я никогда не забывала про твой день рождения, Джон. Никогда!
– Ладно, мама, не волнуйся. Я только хотел тебе, сказать, что сегодня утром сделал себе подарок ко дню рождения. Мы с Питом выехали до того, как узнали… прежде чем Надин сообщила, что ты не явилась на работу.
Он взял ее за руку. Мэдж почувствовала неладное и ощутила страх.
– Мы завербовались, мама.
Мэдж вскочила на ноги.
– Нет!
– Мама, выслушай меня!
Она резко повернулась в гневе и страхе.
– Нет! Я сказала – нет!
– Но я хочу летать! – настаивал он, по-взрослому уверенный в себе.
– Ты уже летаешь! – откликнулась она. – Летаешь почти каждый уик-энд. И можешь летать на любых самолетах. Но ты не должен был этого делать!
– Я хочу летать на истребителях. Мне обещали, что будут учить на пилота. С моими налетами и опытом я смогу получить диплом летчика-инженера.
– Но ведь ты даже не окончил среднюю школу!
– Они подождут. У них руки тряслись, чтобы заполучить меня.
Мэдж горько рассмеялась.
– Еще бы! Им всегда нужно свежее мясо для мясорубки.
– Мама, выслушай меня.
Пока ее дети в порядке… Что ж, они больше не в порядке.
– Мама, ты меня не слушаешь!
Она шагнула к нему, гневная, страшная, из глаз у нее брызнули слезы.
– Вон отсюда! Вон из моего дома!
Джонни попятился, его юное лицо побледнело.
– Мама, пожалуйста!
Мэдж влепила ему пощечину.
– Я сказала – вон!
Он убежал. Хлопнула дверь, потом взревел мотор и взвизгнули шины. Ее сын убежал от нее, потому что она его выгнала.
В доме вдруг стало очень тихо и пусто, и тут она поняла, что натворила. Она ударила его. Выгнала его. Обещала защищать, а сама побила.
Она опустилась на колени и разрыдалась.
– Мэдж!
Голос Майкла. Она услышала его сквозь душераздирающую муку, сквозь сердечную боль. Голос Майкла словно глоток воды в пустыне.
– Мэдж, скажи мне! Что случилось на сей раз?
Он стоял рядом, склонившись над ней, словно желая защитить.
Защитить? От чего? Снаружи больше не было опасности. Чудовища сидели внутри. Они пожирали ее изнутри, и она не могла остановить их.
– Я его ударила, – всхлипнула она. – О Боже, я его ударила. Я не могу… Я больше так не могу…
– И не надо, – твердо сказал он, и она услышала его. – Я здесь. Мы все здесь, с тобой.
– Надо найти Джонни, – взмолилась она, поворачиваясь к нему. – Надо его найти, Майкл. Пожалуйста!
– Так что случилось, милая?
Его глаза. Эти ласковые глаза цвета морской волны, волшебные глаза, утоляющие боль. Его руки. Сильные руки, способные поддержать ее, когда она изнемогала.
– Я позабыла о его дне рождения, – простонала Мэдж. – Как я могла забыть? И… О Господи, я выгнала его. Я выгнала моего мальчика…
Майкл нежно обнял ее. И Мэдж прильнула к нему. Она вдыхала его запах и слышала, как бьется его сердце. Благородное, доброе сердце.
– Помоги мне, – сказала она, пересилив себя. – Я больше не могу одна.
Он поднял ее лицо и улыбнулся так, что она сразу поняла – все будет хорошо. Впервые за двадцать лет Мэдж знала, что все будет хорошо.
– Ты больше никогда в жизни не будешь одна, Мэдж. Обещаю. Ну а теперь давай найдем Джонни и поздравим его с днем рождения.
15
Джонни стоял посреди кухни в позе, одновременно вызывающей и умоляющей. Его лицо до сих пор было в пятнах, а глаза бегали. Мэдж не винила его. Она сама выглядела так, будто это ее ударили по лицу. Чуть ли не десятый раз она протягивала руку и гладила сына по щеке, словно желая стереть невидимый отпечаток пощечины.
– Прости меня, малыш, – печально сказала она. – Ты не представляешь, как я сожалею.
Помедлив несколько секунд, Джонни, словно маленький мальчик, уткнулся лицом ей в плечо. Мэдж изо всех сил прижала его к себе.
– Я сам виноват, – буркнул он. – Я не знал… Прости, мама.
– Ш-ш-ш, – успокаивающе сказала она. – Отложим это. Вот кончишь школу, тогда и обретешь свои крылья.
«И тогда все будет в порядке», – думала она, черпая уверенность в глазах Майкла.
– Это точно? – недоверчиво спросил мальчик, подняв голову и глядя на нее исподлобья.
Мэдж слабо улыбнулась.
– Подождем немного, милый. Хорошо?
– Я ведь не могу забрать свою подпись, – настаивал он. – Я связан обязательством.
Мэдж судорожно вздохнула, почувствовав ужас неизбежного. Да, у нее не было выбора.
– Я знаю.
Ее почти взрослый сын, обуреваемый страстями и мечтами, смотрел на нее влажными от слез глазами.
– Прости, мама. Я не хотел тебя обидеть.
– Мы что-нибудь придумаем, Джонни. Все вместе, хорошо?
Джонни поколебался.
– И он тоже?
Мэдж взглянула на Майкла.
– И он тоже.
Джесс дожидалась своей очереди поговорить с мамой до утра. Она вошла в спальню Мэдж, когда та еще не совсем проснулась.
– Это я виновата, мама, – твердо сказала девочка. – Я считала, что он тебе поможет. Мне очень жаль. Очень жаль.
– О ком ты говоришь, детка?
– О Майкле Джордане. Я думала, если он останется, тебе станет лучше. Ты сможешь рассказать ему то, что не могла рассказать нам.
Мэдж заглянула в глаза Джесс, и от ее иллюзий не осталось и следа. В этих глазах были печаль и мудрость. Она поняла, что не сумела защитить свою девочку от скорбей мира.
Мэдж похлопала по кровати.
– Иди сюда, солнышко. Посиди со мной.
Джесс, поколебавшись, подошла и села рядом с матерью, подобрав под себя ноги.
– А теперь, – сказала Мэдж, поглаживая огненную шевелюру дочери, – объясни мне, что ты имеешь в виду.
Джесс, пряча от матери глаза, уставилась на одеяло у себя в ногах.
– Корея, – очень тихо сказала она. – Ты нам об этом не рассказывала, и я не знала, что делать.
