Глория Беннетт - Виражи любви
– Я сейчас плохо соображаю. Дай мне время, ладно?
Ужин они заказали по телефону, у Рейчел просто не было сил что-то готовить. Но на объятия и поцелуи силы почему-то нашлись. Погружаясь в мир наслаждения, Рейчел вдруг на секунду вспомнила этот вечер и подумала: а ведь я хотела уйти из-за этой Мей. Какой ужас! Я бы бродила по улицам и плакала. И ничего этого бы не было. Как хорошо, что все обошлось! А Мишель вдруг прошептал ей в ухо:
– Я так испугался, что ты уйдешь. Я даже не помню, что сказал Мей, но она очень быстро сбежала, даже не стала оправдываться. И ключи отдала сразу. Не уходи от меня, слышишь. Что бы ни случилось! Любимая…
На другой день Рейчел собиралась заехать в контору к двум часам – на это время была назначена встреча с клиентом. Проводив рано утром Мишеля на службу, она хотела еще немного поспать, но мысли о дочери не дали ей сомкнуть глаз. Она вспомнила, как бабушка часто любила повторять народную мудрость о маленьких детях, которые не дают спать, и больших, из-за которых не уснешь сама. Младший бабушкин сын служил на флоте, и весь их дом жил от одной утренней почты до другой. Рейчел вышла заодно проверить почтовый ящик и обнаружила конверт от Мэри Роджерс. Неужели чек прислала? – радостно подумала Рейчел, вскрыла конверт и не поверила своим глазам: там лежал чек на сто тысяч долларов, вложенный в открытку с надписью «Спасибо!». Господи, кажется, забрезжил свет в конце туннеля. Ура и спасибо! Однако надо проверить: вдруг чек недействителен? Начав когда-то практику никому не известным адвокатом и обслуживая первое время всякий сброд, Рейчел хорошо знала все эти банковские хитрости. Можно, конечно, отнести чек сразу в свой банк, на его проверку уйдет три-пять дней. Если он окажется недействительным, начисления тут же уплывут со счета, да тебя еще и оштрафуют. Но если поехать в банк, обозначенный на чеке клиента, и попросить там проверить соответствие денег на счете сумме на чеке, то ответ можно получить сразу. Недолго думая, Рейчел сорвалась в ближайший Сити-банк.
– Все верно, – подтвердила ей банковская служащая. – Счета мисс Роджерс функционируют, но вы же не будете брать наличными такую сумму?
– Разумеется, нет, – весело ответила Рейчел.
Теперь можно было спокойно ехать в свой банк. Но она вдруг решила навестить Дженнифер, благо находилась рядом с ее университетом. Она позвонила дочери – та еще была в постели.
– Быстренько вставай, позавтракаем вместе. Я тоже ничего не ела с утра.
Через полчаса они уже сидели в одном из многочисленных кафе Джорджтаунского торгового центра.
Рейчел поделилась с дочерью своей финансовой новостью и приступила к более деликатной теме:
– Итак, даже если ты не получишь стипендии, мы можем заплатить за курс. Но хотелось бы эти деньги потратить на что-нибудь другое: на твой гардероб, поездку за границу или внести их первоначальным взносом за новый дом. Дженни, что случилось? Я думала, ты успокоилась и забыла своего Олдена…
– Как я могу забыть про него, когда он каждый день маячит у меня перед глазами. Можешь меня зарезать, но я не буду ходить на его лекции! И вообще, я разочаровалась в русской литературе. От нее одни неприятности! Все русские героини несчастны в любви. Поэтому и мне так не везет!
– Смешная девочка! А что говорить о шекспировских героинях? Русских хоть оставляют в живых…
– Ага, Анну Каренину, например.
– Но ее не душат, как Дездемону, она не сходит с ума, как Офелия.
– Да, да, а как там Настасья Филипповна? Истеричка, зарезанная таким же психопатом, я уж не говорю о главном герое.
– Нет, ты все упрощаешь. Не все русские героини несчастны. Вот к примеру…
– Ну, ну… Кто же?
– Пожалуйста! Наташа Ростова!
– Да ей крупно повезло – сначала ее соблазнил один подонок, потом бросил жених, а когда они встретились и помирились, он умер. И в конце концов она вышла замуж за толстого глупого Пьера и сама стала толстой и глупой самкой! Я не хочу такого счастья. Теперь я хожу слушать лекции по эсхатологии, я вообще хочу перейти на богословский факультет.
– Господи, только в монашки не постригайся! Ты случайно не собираешься принять католичество?
– Почему бы и нет? Я же учусь в университете, основанном иезуитами…
– Нет, это что-то не то. Дай подумать, я тоже кое-что читала, а уж Толстой мой любимый писатель. Во-первых, Пьер Безухов не толстый и не глупый. Он умный тонкий человек и великолепный любовник!
– С чего ты взяла? Ему изменяла первая жена, значит, у них были проблемы.
—Нет, нет, я помню, он кому-то говорит, что женщины его слабость. А измены… Просто тот брак был без любви.
– Опять любовь! Я не верю! Я не хочу ничего знать про любовь и выдуманных героев! Все писатели – ужасные люди, они пьют, играют в азартные игры, изменяют своим женам. А я должна все это читать? Сейчас меня интересует только конец света и…
– У тебя в голове конец света! Олден готов поставить тебе «отлично», только появись один раз у него на лекции. До конца курса осталось совсем чуть-чуть. А потом можешь заниматься чем хочешь. Мать Тереза! Кстати, почему бы тебе в таком случае не начать помогать бедным и больным? Иди работать в детский онкологический госпиталь по вечерам. Это тебя отрезвит. Кстати, та же Наташа Ростова, которую ты невзлюбила, спаслась тем же – ухаживала за убитой горем матерью. Литература не всегда лжет, чему-то и учит.
– Пожалуй, ты права. У нас висит объявление – требуются добровольцы. Я так и сделаю.
– Я приветствую это. Когда ты столкнешься с настоящим горем, твоя любовная драма покажется тебе счастливым мгновением. Ладно, давай возьмем какой-нибудь убойный десерт и станем толстыми, добрыми и счастливыми!
Расставшись с матерью, Дженнифер пошла в университет. Меня никто не может понять! – думала она с тоской. Им кажется, что мои страдания это так, ерунда. А вот когда у них что-то происходит… Я отлично помню, какой мама приехала из Калифорнии. А она уже забыла. Конечно, когда ты спишь с таким, как Мишель, можно любить не только Толстого, но и бен Ладена. Счастье делает человека слепым и бесчувственным. Она остановилась возле доски объявлений и вписала свое имя в список добровольцев для работы в госпитале. К ней подошел Лайл.
– Привет, давно тебя не видел. Я тоже записался. Давай попросимся в одну смену?
– А ты зачем? Играй лучше в свой волейбол.
– Вообще-то я играю в теннис. Говорят, когда ухаживаешь за кем-то, это лечит сердечные, раны.
– Вы что, сговорились? На что ты намекаешь? – Она резко развернулась и ушла в аудиторию.
Лайл грустно смотрел ей вслед.
– Ни на что. Я о себе говорю.
Но его никто не услышал.
Дженни, какая ты глупая, подумал он. И какая красивая… И как мне тебя добиться? Наверно, я просто обыкновенный неудачник!
