Тори Андерсен - А потом будет утро...
– А почему он должен появиться?
– Ну… просто он еще раз передавал привет, а я сказала, что не собираюсь это делать, телефоны у тебя прежние, пусть он сам тебе звонит.
– Нет, он не появлялся.
– Странно, – натянутым голосом сказала Джуди.
– Слушай, что-то мне не нравится эта история. Ты точно ничего ему не говорила?
– Нет! Как я могу! Ты же запретила! Я же пообещала!
– Джуди.
– Я не вру! Что ты все время ко мне пристаешь? Лучше бы прилетала сюда, вместе отметили бы Рождество и Новый год. Свадьба без тебя не готовится. Тетя…
– Надеюсь, ты тете ничего не сказала?
– Ну что я, совсем не соображаю?
– А Тому? – на всякий случай хитро спросила Одри.
– Ну… нет! Конечно нет! Правда-правда. Ты скажи лучше: как у тебя дела? Не тошнит?
– Нет-нет, – ответила Одри сдавленным голосом.
За эту неделю она совершено утратила возможность принимать пищу и питалась только цитрусовыми, особенно почему-то пристрастившись к мандаринам. Все остальное вызывало у нее отвращение даже своим видом.
– У меня вообще все проходит очень легко! – продолжала она, вспоминая, с каким ужасом по утрам встает на работу. – Так что не надо отсюда меня вызволять, не надо ко мне прилетать, я доживу до конца контракта, а там посмотрим.
– Что значит «посмотрим»?
– Может, еще останусь.
– Я тогда все Тому расскажу.
– Ты и так ему все расскажешь.
– Нет, что ты!
Джуди еще долго, с упорством партизана отрицала свой заговор с Томом. И Одри в конце концов смирилась с мыслью, что подруга лукавит. Скорее всего, они пообщались сразу же после того звонка, и теперь Джуди удивляется, почему он не едет в Израиль. А действительно, почему?..
Завтра – Рождество. По местному передвижному календарю (данность, с которой Одри так и не смогла смириться) на двадцать пятое декабря тоже выпадает какой-то праздник. Но не очень большой, так что все будет работать, и магазины – тоже. Надо Джуди с Виктором прислать какой-нибудь подарок. Не на свадьбу, а так, чтобы сделать приятное.
И довольно сощурившись на солнце, словно дикая кошка, Одри вдруг неожиданно для себя самой улыбнулась: жизнь-то не такая уж и плохая, завтра она погуляет по магазинам, позвонит поздравить тетю, потом с ребятами из фирмы отметит Рождество… Жаль, что вряд ли сможет съесть хоть кусочек торта! Интересно, где сейчас Том?..
Вечером она заснула, впервые за эти два месяца без слез, без воспоминаний, очень спокойная и счастливая. «А потом будет утро…» – уже совсем засыпая, вспомнила Одри их с Томом песню.
– Уж не сошла ли я с ума от всего пережитого? – пробормотала она, уткнувшись носом в подушку и проваливаясь в мягкие ласковые волны.
Это было море. Оно качало ее, заигрывало, собирая мелкие всплески у плеч, и обволакивало с какой-то младенческой нежностью. Одри перевернулась на спину и поплыла, раскинув руки и глядя на луну. Когда-то такое уже было… Кажется, в прошлой жизни, или вообще – не с ней. Да, она видела это в кино про себя: море и ночь. А потом – чьи-то нежные руки подняли ее над волнами и…
Сон оборвался, Одри открыла глаза и увидела на своей постели Тома. Он сидел, видимо, уже давно, в неудобной позе, скорчившись и подперев рукой подбородок. Осознав, что это уже явь, она резко села, поджав под себя ноги и округлив от ужаса глаза.
Том приложил палец к губам, замахал на нее руками, будто боясь разбудить кого-то. Потом легонько толкнул обратно в мягкие подушки.
– Тс-с! Разбудишь. Зачем так прыгать?
– Том!
– Одри.
– Том!!!
– Тихо-тихо. Не надо драться. – Он сполз на пол, встал на колени рядом с кроватью и, никак не комментируя свои действия, стал задирать у Одри майку. Приложившись ухом к животу и прислушавшись к чему-то, он поднялся, аккуратно поцеловал то место, которое послушал, потом обнял Одри и, удобно устроившись рядом прямо в одежде, прошептал:
– Никому не отдам…
– Том… – У нее защипало глаза.
– Тс-с! Давайте втроем отдыхать. Ты, наверное, сильно устала ждать меня?..
События последующих дней Одри вспоминала потом довольно смутно, отдельными кусками. Может, беременность была тому причиной, может – полное эмоциональное опустошение, последовавшее после долгого периода слез, а потом резкого счастья. Во всяком случае, она и не пыталась объяснить это себе, а другие не спрашивали.
Они проснулись в обед, все так же: одетый Том рядом с Одри в ее гостиничной постели. И день был таким же, и номер не изменился, а им казалось, что за несколько часов, что прошли после утренней встречи, мир перевернулся с ног на голову и даже стал другого цвета. Во-первых, на улице резко прибавилось солнца, но это еще можно было объяснить. А вот как быть с законом всемирного тяготения, который утратил силу? Ведь ноги у них обоих как будто перестали касаться пола…
Впрочем, до пола они добрались не сразу. Сначала Том посадил ее верхом на свои колени и стал рассматривать новую Одри, стараясь запомнить каждую мелочь. Она, абсолютно счастливая, молчала, опустив глаза.
– У тебя тут ресничка не так растет. Выбивается из ряда. – Том нежно поцеловал ее глаза. – Ты выйдешь за меня замуж?
– Что?
– Ты такая красивая. Ты всегда была самая красивая. – Он разглаживал ее короткие кудряшки и кисточку на шее. – Самая красивая на курсе, на работе, в мире. Для меня, Одри. Я люблю тебя очень-очень давно…
– То-ом!
– Одри. Я. Тебя. Люблю. Так ты согласна?
– Ты… Том, ты большой оригинал. – Она закрыла глаза и выдохнула, прижимая его к себе: – Да, я согласна.
– Я буду самым лучшим отцом и самым нежным мужем. Все будут тебе завидовать, Одри. Нет, правда! Ты опять думаешь, что я шучу! – Том как обычно держал ее за талию влажными дрожащими руками. И вдруг совершенно серьезно добавил: – Знаешь, а Детройт без тебя – пустой.
Она сглотнула. То же самое она хотела сообщить ему четыре года назад, когда он уходил из фирмы, и совсем недавно, когда он гулял по Европе. Теперь в ее голове проносились воспоминания: тысячи слов, сказанных когда-то ими друг другу, шуток о любви, несерьезных предложений Тома выйти за него замуж… Их первая ночь, проведенная вместе много лет назад, ночь, когда они просто спали рядом. А потом – настоящая ночь любви в пригороде Тель-Авива…
Одри не пошла отмечать Рождество в свою фирму, они с Томом проговорили весь день и весь вечер, но, опять же, она не помнила о чем. Все слилось в единый поток счастья, который сочился-извивался между ними, заставляя открывать новые, неизведанные чувства, хотя раньше Одри была уверена, что все разновидности эмоций она уже испытала. Том то дразнил ее, то просил прощения, то нападал на нее со звериным рычанием, то был предельно нежен…
