Элизабет Олдфилд - Отель «Затерянный рай»
Она нахмурилась.
— И поэтому ты порвал со мной и удрал?
— Да. Однажды я говорил тебе о своем отце, его женитьбах и разводах. Подрастая, я понял, в какой кошмар он превращал все отношения. Какую боль испытывали все его жены и дети.
— У тебя есть братья и сестры?
— У меня есть один сводный брат и две сводных сестры. Когда бы мы ни встретились, все кончается разговором о нашем папаше и о том, как он нас всех обманул.
— Обманул?
Он кивнул.
— Мой отец очень обаятельный мужчина. С хорошими манерами, приятной внешностью, с юмором. Тебе кажется, что он интересуется тобой, заботится о тебе, а на самом деле единственный человек, о котором он когда-либо заботился, — это он сам.
— Он не заботился о тебе? Или о твоем брате и сестрах? — возмутилась она.
— Как большинство детей, я идеализировал своего отца, — продолжал Гиффорд. — Когда подрос, я все равно считал, что он меня любит. Но отец встречался со мной — как и с другими своими детьми — только потому, что на этом настаивали наши матери. И для этого им приходилось прикладывать громадные усилия. Прошло много времени, прежде чем я понял это. А когда открылась правда, — он сжал губы, вспомнив юношескую обиду, — это сокрушило меня. Тем не менее, — продолжал он, — когда папаша был женат на моей матери и жаловался на то, что она ограничивает его свободу, на то, что он задыхается, я верил ему. Я верил ему и позже, когда он обвинял в том же самом других женщин.
— Поэтому ты стал противником брака?
Гиффорд нахмурился.
— И да, и нет. С одной стороны, когда я встречал счастливые супружеские пары, то завидовал им. Я считал, что брак должен заключаться на всю жизнь, и ценил в браке такие старомодные доблести, как честность, ответственность и обязанности перед своими детьми. С другой стороны, я страшно боялся лишиться свободы. — Он криво улыбнулся. — Мне кажется, что в глубине души я опасался оказаться таким же безответственным, как мой отец.
— И чтобы не рисковать, ты предпочел остаться один?
— Да. Но оставаться одному значило жить в одиночестве. Я с головой ушел в работу — только для того, чтобы меньше оставаться одному.
— Ты никогда ни с кем не жил?
— Попробовал однажды, несколько лет назад. Но девушка постоянно надоедала мне с женитьбой, так что я порвал с ней и сбежал. После этого я поклялся, что никогда не буду больше ни с кем жить.
— Но ты изменил свое мнение?
Он кивнул.
— Когда я порвал с тобой и возвратился в Штаты, мне было тоскливо, я чертовски скучал без тебя. Вот почему я встречался с Имоджин. У меня возникла нелепая мысль, что встречи с ней смогут помочь мне забыть тебя.
— Но они, как я вижу, не помогли.
— Нисколько. Я решил, что больше никогда не увижу тебя, — продолжал Гиффорд, — но выбросить твой образ из головы и сердца не мог. Я говорил тебе, что звонил. Я действительно звонил, так как ужасно чувствовал себя из-за нашего разрыва. Это правда. Но я звонил еще и потому, что хотел узнать, нет ли у тебя нового друга...
— Зачем?
— Если у тебя никого бы не оказалось, я прилетел бы и попытался начать все снова. Но Стивен дал понять, что вы вместе, поэтому я отступил. — Он облизал губы. — Те месяцы, что лежал в больнице, я много думал о том, что люблю тебя. Я уже был уверен в этом. У нас могли бы сложиться прекрасные отношения, но я все испортил.
— Ты любишь меня?..
— Мне казалось, что если ты со Стивеном, то я зря тратил время. — Он сдвинул темные брови. — Я говорил себе, что все кончено, но я обманывал себя. Думаю, что я подсознательно выбрал местом своего выздоровления именно Сейшелы. Потому что эти острова были связаны с тобой.
— Но ты не предполагал, что я могла быть здесь?
— Никогда! Встреча с тобой потрясла меня. Потом, когда я подумал, что у вас со Стивеном ребенок... — Он тяжело вздохнул. — Это был тяжелый удар. Но я действительно люблю тебя, а со временем, возможно, и ты меня полюбишь...
Она улыбнулась. Пока Гиффорд рассказывал и объяснял, душа ее наполнялась счастьем. Капля за каплей, сначала осторожно, счастье потекло по ее венам, как теплое вино. Ее сердце пело.
— Ты думаешь, я смогла бы? — спросила она.
— Все может быть. Ты не хочешь жить в Штатах? Хорошо. Мы будем жить в Англии. Мы будем жить здесь. Мы будем жить, где, черт возьми, ты захочешь!
— Я не хочу жить с тобой!
— Ты думаешь, что я буду похож на своего отца? Нет, Касс, я не такой, — пылко сказал Гиффорд. — Я знаю теперь...
— Я не хочу жить с тобой, я хочу выйти за тебя замуж, потому что я тоже люблю тебя, — сказала Касс.
Робкая улыбка медленно тронула его губы.
— Ты любишь?
— Я полюбила тебя с нашей первой встречи...
— Касс... — прошептал он и поцеловал ее. Это был долгий, жадный поцелуй, но, когда он закончился, Гиффорд снова нахмурился: — Тогда почему же ты отказывалась выйти за меня?
— Потому что ты ни разу не произнес самого главного слова — «люблю».
— Ты не дала мне времени! — возмутился он. — Как ты сказала, я сделал предложение под влиянием момента. Согласен, это было немного... обыденно. Даже если и так, я уже обдумывал целую декларацию о своей преданности тебе, но ты сказала «нет». Мне следовало быть понастойчивее, но ты была так настроена против, что я... — Он потерял терпение. — Касс, я люблю тебя! Это на всю жизнь, — сурово сказал он и поцеловал ее.
— Не пойти ли нам к Джеку и не сказать ли ему, что теперь у него есть настоящие мама и папа и что он будет законнорожденным? — спросила Касс.
— Сначала мы отпразднуем.
— С шампанским?
Гиффорд усмехнулся:
— Это будет позже.
— У тебя на уме что-то другое? — спросила она, и ее голубые глаза засияли.
— Что-то более пьянящее и приводящее нас обоих в дрожь. — Он встал, поднял ее и обнял за талию. — Как насчет этого?
Касс одарила его улыбкой:
— Разве можно тебе отказать?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Обними меня в последний раз, — попросила Эдит, улыбаясь Джеку, которого Гиффорд держал на руках. Мальчик потянулся к ней, и она крепко прижала малыша к себе. — Я буду скучать по тебе, беби.
— Ты снова увидишь его месяца через два, — напомнила ей Касс.
— На твоей свадьбе, — объявила Эдит. — Не могу дождаться.
Гиффорд усмехнулся.
— Я тоже, — сказал он. — Мы позвоним вам и сообщим точную дату.
— Я тут же прилечу, — заверила его Эдит. Она поцеловала малыша. — И мы с тобой увидимся, когда твои мама и папа приедут сюда и проведут на вилле с верандой свой медовый месяц. Ты уже начинаешь ходить, а к тому времени будешь уже бегать, наверно?
— Вполне возможно, — сказала Касс.
