Карла Неггерс - Яростное влечение
— Мне кажется, большинство этих людей — честные и вполне дружелюбные, — пожала плечами Джинни. — К чему тебе слушать их скучные беседы о делах?
— О-о, я знаю этих людей! Они пойдут на все, чтобы увеличить свои доходы, даже если это приведет всю страну к краху.
— Ты преувеличиваешь, Бесс, — покачала головой Джинни. — Нет ничего плохого в доходах…
— Да, если они растут не за счет простых людей! — резко перебила ее Бесс.
Джинни нашла возможность сменить тему разговора и уговорила подругу выйти на свежий воздух, погулять по саду:
— Сегодня такая прекрасная ночь! Обидно жариться здесь, да еще когда все мужчины удалились.
Они вышли из салона-ресторана на лужайку. Ярко светила луна, воздух благоухал запахами цветов, веяло прохладой. Но это не охладило горячности Бесс. Она продолжала обдумывать, как попасть в игровые комнаты.
Джинни показала на парочки, прогуливающиеся по вязовой аллее.
— Как жаль, что Ричард предпочитает игру с отцом и братом гулянию в парке со мной! — Она надула губки.
— Джинни, да ведь вы практически неразлучны, — попробовала утешить ее Бесс.
— Тебе так кажется?.. Может быть… О, я так счастлива! Даже не верю, что это случилось со мной. Но не могу отделаться от мысли, что произойдет что-то ужасное и все рухнет.
— Что может произойти? — Бесс обняла подругу. — Пустое беспокойство! Я никогда не видела кого-нибудь настолько влюбленного, как Ричард в тебя.
— А Джерид Инмэн?
— Ну-у… вряд ли, — протянула Бесс и тут же отругала себя за то, что слишком много сказала, надо было ответить: «Нет, нет и нет!»
— О, я обожаю Ричарда! — уже перешла Джинни на свою любимую тему.
Внезапно к ним устремился молодой человек и схватил Джинни за руки:
— Вирджиния Прэнтис! Как ты, прелестное дитя? Я приехал ночью и уже разорен. Новичку опасно включаться в игру!
— Бенджамин! Как это прекрасно — встретить тебя! — Джинни повернулась к Бесс: — Это Бенджамин Вуд, актер. — И снова к нему: — Элизабет знает почти всех моих друзей. Я рада, что и с тобой она познакомится.
— Поклонник Шекспира… — Вуд слегка склонился.
Это был худощавый юноша, ненамного выше ростом, чем Бесс, с тонкими, точеными чертами лица и шапкой темных кудрей. Его огромные карие глаза лучились улыбкой.
— …полностью разорившийся, — добавил он печально.
— Жаль слышать это, — вежливо посочувствовала Бесс.
Актер шутовски хохотнул:
— Боюсь, это сократит мой визит в Спрингс. Но я бы вернул все свои деньги обратно, будь у меня пятьдесят долларов. Или даже двадцать. Не выручишь, Вирджиния, вечная моя благодетельница?
— Бенджамин Вуд, ты безнадежен. Если бы отец знал, сколько денег я отдала тебе…
— Для дальнейшей артистической карьеры, — подхватил Вуд и приложил руку к сердцу в приливе благодарности; затем лицедейски застонал: — Это бешеный капитализм разрушает меня! Это он бушует во мне, разжигая страсть к деньгам, к игре…
— Оставь свой пыл для сцены. У меня нет с собой мелочи.
— У тебя нет мелочи, а я вовсе безденежное дитя, — заныл он.
— Бен всего на год моложе меня, — обернулась Джинни к молча взиравшей на это представление Бесс.
Бесс откашлялась, как всегда в минуты смущения.
— У меня есть деньги, — неуверенно произнесла она.
— Недаром я верю в тех, у кого прекрасные каштановые волосы! — сразу просиял Вуд. — Достаточно ли я убедителен? Не надо ли встать на колени и умолять? Я верну каждый цент, когда обчищу мистера Моррисэя.
— Вам не надо ничего мне возвращать, — сказала Бесс уже тверже. — У меня к вам дело.
— Вы хотите, чтобы я продал вам душу? Прекрасно! Можете ее брать.
Бесс усмехнулась:
— Нет, всего лишь одежду. Я хочу взять ее напрокат на несколько часов. Похоже, у нас одинаковый размер.
— Хочу ли я узнать еще что-нибудь об этом странном желании? — спросил сам себя Бенджамин Вуд и мудро покачал головой: — Абсолютно ничего. У меня есть костюм, который будет чудесно смотреться на вас. Я остановился в «Конгресс-холле», который в двух шагах отсюда. Вернусь через три минуты. Готовьте деньги, дорогая леди, и не говорите мне больше ничего. Да-да, больше ни слова!
Он уже ускользнул было, но Бесс остановила его:
— Подождите, я пойду с вами. Я не могу переодеваться в женской комнате.
— Бесс, ты сумасшедшая! — зловеще прошептала Джинни, хватая подругу за руку. — Куда ты пойдешь? Какая еще одежда?!
— Не паникуй, Джинни. Это будет забавно. Если повезет, меня не сразу раскроют.
И Бесс с Вудом отправилась в его гостиницу.
Рукава рубашки оказались слишком длинными для Бесс, туфли — слишком большими, но по крайней мере брюки сидели хорошо. Она высоко подобрала волосы, чтобы спрятать их под шляпу.
— Отлично! — заявил Вуд с нескрываемой насмешкой. — Вы выглядите как Элизабет Харт, одетая мужчиной. — Он был явно недоволен. — А я, идиот, вожусь с вами.
Вуд нырнул в гардероб, выбросил оттуда дорожную сумку и открыл ее прямо на полу.
— Я артист, и у меня есть такие вещи, как булавки и заколки. — Он протянул Бесс две коробочки. — Подбери как следует волосы и заколи рукава.
Она подчинилась, стараясь не очень уж радужно улыбаться. Помощник у нее оказался на славу.
Бенджамин снова стал копаться в сумке, ворча себе под нос про свой идиотизм. К тому времени как Бесс подвернула и заколола рукава, он уже вывалил все свое имущество на пол, упорно ища что-то.
— Когда тебя схватят, не смей упоминать мое имя! И не надо возвращать мне все это здесь. Вернешься в Нью-Йорк, тогда и вернешь. Или лучше купи все это у меня сейчас.
— Ты воспринимаешь мою затею слишком уж серьезно.
— Джон Моррисэй был чемпионом по спортивной борьбе, и весит он намного больше меня, — пояснил Бенджамин причину своей сугубой осторожности.
Он нашел среди разбросанных по полу вещей кудрявый белокурый парик:
— Надень!
Бесс радостно схватила парик и побежала к зеркалу.
Бенджамин стоял за ней, держа в руках кустистые пшеничные усы. Когда она налюбовалась своим отражением в парике, он приклеил усы ей под нос.
— Та-ак, — оценивающе оглядел он всю ее фигуру. — Надвинь шляпу пониже. И моли Бога, чтобы твои каштановые завитки не вылезли из-под парика. Кстати, я не знаю, о чем речь. Или знаю?
— Нет, не знаешь и не узнаешь.
— Хорошо. Сядь сюда, я сделаю тебе неузнаваемое лицо.
Пользуясь несколькими стеклянными сосудами и баночками, он гримировал, красил, пудрил ее лицо. Закончив, распрямился, кинул на Бесс орлиный взгляд и одобрил свою работу:
— Неплохо, совсем неплохо! Но я скажу тебе, на чем ты погоришь.
