Эмеральд Бакли - Цепи любви
Если они случайно оказывались слишком близко друг к другу, Грей сразу же отодвигался, и у Джессики возникало ощущение, будто он отдаляется не только физически, но и эмоционально. Так же он отдалился от нее после того, как они занимались любовью… нет, не любовью, сексом. Джессику передернуло от отвращения, но она не собиралась тешить себя иллюзиями. То, что произошло между ними, для Грея ничего не значит, и не к чему убеждать себя в обратном.
Грей поднялся к сыну. Предполагая, что затем он снова вернется в кабинет, Джессика осталась на кухне. Пусть они и жили в одном доме, но, как только Фредди ложился спать, они практически не встречались – Джессика либо оставалась на кухне, либо поднималась в свою комнату, Грей же обычно работал в своем кабинете.
Когда на лестнице снова послышались шаги Грея, Джессика сделала вид, что читает газету, но все ее тело застыло в напряжении, ожидая щелчка закрываемой двери в кабинет. Этот ставший знакомым звук приобрел символическое значение – что Грей отгородился от нее и воздвиг между ними преграду. Джессика была настолько уверена, что Грей вернется в кабинет, что, когда он вдруг вошел в кухню, она от неожиданности опешила.
– Мне нужно уехать на несколько дней, – отрывисто произнес Грей. – Это… это деловая поездка, и я не могу ее отменить.
Что она могла сказать? Напомнить Грею о его обещании или о том, как важно именно сейчас уделять Фредди как можно больше внимания? Джессика собиралась так и сделать, но передумала: она поняла, что это бесполезно. Как он может отвернуться от сына именно тогда, когда мальчик начал понемногу избавляться от страха перед ним?
– Это действительно необходимо? – Вот и все, что Джессика сказала, но голос выдавал ее истинные чувства.
На щеках Грея выступил румянец.
– Да, – обронил он, избегая встречаться с ней взглядом. Почему-то Джессике показалось, что он не до конца честен с ней. – Я уеду завтра рано утром.
Она неодобрительно поджала губы, но, прежде чем она успела что-то вставить, Грей ошарашил ее, сказав:
– С Фредди я уже поговорил, кажется, он меня понял. Меня не будет примерно месяц.
Месяц?! Джессика была настолько ошеломлена, что даже не возражала. Он оставляет ее одну с Фредди на такой долгий срок?!
Позже, готовясь ко сну, Джессика поймала себя на мысли, что в отличие от Фредди никак не может понять Грея. Он же обещал ставить интересы сына на первое место, направить все усилия на то, чтобы завоевать доверие мальчика… Джессике всегда казалось, что Грей – человек слова и не откажется от обещания, тем более из соображений материальной выгоды. Да, он считает себя ответственным перед своими рабочими, но неужели в данном случае интересы Фредди не важнее?
Так спокойно заявить, что уезжает на целый месяц… Впрочем, нет, Грей не был спокойным, теперь, задним числом Джессика понимала, что он был предельно напряжен. Но почему он решил уехать именно сейчас, когда Фредди к нему потянулся?
Если бы ей хватило духу задать эти вопросы Грею… но Джессика знала, что не способна на это даже ради Фредди, как бы она его ни любила.
Джессика сглотнула ком в горле, заново переживая трогательный момент, когда Фредди признался, что хочет, чтобы она была его мамой, и другой – уже не трогательный, а болезненный, когда она оглянулась и увидела в дверях Грея. Не потому ли он решил уехать? Может, он боится, что она воспользуется привязанностью Фредди?
Слезы заволокли Джессике глаза. Неужели Грей столь низкого о ней мнения? Неужели одно то, что она никогда не упоминала о случившемся между ними в день исчезновения Фредди, не убедило Грея, что она не собирается ему навязываться?
Бесконечные вопросы еще долго роились в голове Джессики. Когда ей наконец удалось уснуть, лицо ее было мокрым от слез, а сердце болело от любви к Грею и сознания, что он никогда не ответит ей взаимностью.
Утром, когда Джессика спустилась, Грея уже не было. Он оставил на столе короткую записку с извинениями за внезапный отъезд и благодарностью за все, что она сделала и делает для Фредди.
Фредди ждала другая записка. Джессика подумала, что прежний Грей Харди был бы не способен на этот трогательный жест. За завтраком она то и дело упоминала в разговоре Грея, решив всячески поддерживать ту хрупкую связь, которая уже установилась между отцом и сыном. И ее усилия были вознаграждены, когда днем Фредди воскликнул:
– Хорошо бы, папа был с нами, правда, Джессика?!
Джессика промолчала, но заставила себя улыбнуться. Что она могла сказать, чтобы Фредди понял?
Она панически боялась, что Грей догадается о ее чувствах. Для Долли и Джошуа они уже не были тайной, хотя Джессика не обмолвилась им ни словом.
Прошла неделя. От Грея не было никаких известий. Я-то и не жду от него писем, говорила себе Джессика, но, где бы он ни был и какие бы важные дела его там ни удерживали, мог хотя бы прислать сыну эсэмэску – не бог весть какой труд.
Джессика стала плохо спать, днем на нее нападала апатия, и только ради Фредди она делала над собой усилие. Джессика только сейчас поняла, как успокаивало ее само присутствие Грея в доме, даже при том, что ей приходилось жить с постоянным осознанием того, что он отгораживается от нее, словно ему невыносимо находиться с ней в одной комнате.
Фредди спал, в доме было чисто, и делать Джессике было ровным счетом нечего, разве что почитать книжку, купленную во время последнего похода по магазинам. Она устроилась в кресле в гостиной и включила телевизор, решив, что посмотрит новости и сразу пойдет спать. Однако долгие дни одиночества и отчаяния изматывали хуже самой тяжелой работы, и Джессика уснула в кресле задолго до начала вечернего выпуска новостей.
Там ее и застал Грей, когда полчаса спустя вошел в дом, открыв дверь своим ключом. Джессика лежала в кресле в трогательной позе, свернувшись калачиком, волосы забраны в конский хвост, на лице ни грамма косметики, и больше походила на девочку, чем на взрослую женщину.
Грей только посмотрел на нее, и его затопила горячая волна желания. Он уехал потому, что жизнь в одном доме с Джессикой превратилась в нестерпимую муку, и вот вернулся, потому что жить вдали от нее оказалось еще мучительнее. Он не мог уехать и не мог оставаться. Грей поморщился. Его любовь безответна и безнадежна – он отчетливо понял это еще в тот день, когда потерял голову, утратил власть над собой и, доведенный до отчаяния своей любовью к Джессике и страхом за Фредди, самым постыдным образом поддался примитивному желанию. Он никогда себе этого не простит… никогда.
Джессика пошевелилась во сне. Грей хотел уйти, но не успел: она открыла глаза.
– Грей?
Джессика смотрела на него во все глаза, все еще не веря, что его появление – реальность, а не плод ее разгоряченного воображения. Сердце зачастило, голос осип. Сколько раз, сидя по вечерам в гостиной, она представляла, как Грей входит в комнату, подходит к ней и заключает в объятия…
