Кристин Григ - Я не отступлю…
— Я понимаю одно: я не собираюсь повторять прежнюю ошибку, так что, извини Роналд, меня не интересует твое предложение. Мужчина и женщина не должны жить вместе, если не испытывают друг к другу никаких чувств. Мне нужна любовь, мне нужно…
— Я знаю, что тебе нужно. — Заключив Элизабет в объятия, Роналд приник к ее губам.
Она попыталась оттолкнуть его, но уже в следующее мгновение поняла, что не хочет этого. Можно прогнать мужчину, но нельзя избавиться от собственных чувств. Нельзя изгнать из сердца того, кто полностью овладел им.
— Выходи за меня, — прошептал Роналд.
Элизабет все еще колебалась, и тогда он снова припал к ее губам.
— Скарлетт! Вздохни глубоко и скажи «да».
Она сделала вздох, как он ей велел, и еле слышно прошептала:
— Да…
Элизабет и Роналд уехали с приема, не попрощавшись с хозяевами.
Было раннее воскресное утро, когда они вошли в дом. Кругом стояла такая тишина, что стук захлопнувшейся за ними двери, казалось, прозвучал как пушечный выстрел.
— Роналд, — тихо сказала Элизабет. — Я думаю…
— Не надо ни о чем думать. — Он закрыл ей рот ладонью и заключил в объятия. — Никогда еще я не хотел женщину так сильно, как хочу сейчас тебя.
— Я не очень темпераментна… Боюсь, ты будешь разочарован…
— Никогда, — ответил Роналд и, взяв ее на руки, понес наверх, в спальню.
До сего дня она никогда не была в этой комнате. Сейчас в ней царил полумрак, и Элизабет с трудом различила очертания кровати, на которую он ее положил.
— Ничего не бойся, — тихо произнес Роналд, беря в руки ее лицо. — Я не сделаю тебе больно.
— Я не боюсь, — ответила Элизабет, и это было правдой. Только Пауртон получал удовольствие от боли, причиняемой им другим людям.
— Мы будем счастливы. Ты веришь мне?
Да, она верила ему. Он прочел это в ее глазах…
Роналд медленно раздевал ее, лаская руками и губами каждый дюйм нежной кожи. Ее тело оказалось еще красивее, чем он думал: высокие, округлые груди, стройная талия и упругие бедра. От нее исходил дивный цветочный запах, и Роналд ощутил, как желание вздымает его плоть.
Он медленно, круговыми движениями начал гладить ее груди. Когда соски затвердели, руки двинулись вниз, к гладкому животу, стройным бедрам. В ответ на эти ласки Элизабет ощутила, как где-то глубоко внутри нее запылал огонь.
В следующее мгновение рука Роналда легла между ее ног, и она невольно схватила его за запястье.
— Роналд, — прошептала Элизабет срывающимся голосом, — не могли бы мы накрыться одеялом?
— Тебе холодно, любимая? Я согрею тебя.
Любимая! Он назвал ее любимой!
— Нет, — покачала она головой. — Просто ты так смотришь на меня, что я смущаюсь.
— Это потому, что я все еще одет, — с улыбкой пояснил Роналд.
Поднявшись, он мгновенно сбросил с себя одежду. Его сильное мужское тело было невыразимо прекрасным.
Он лег рядом, и Элизабет почувствовала, как его напрягшаяся плоть коснулась ее живота. Она ожидала, что, как прежде в первом браке, это прикосновение вызовет у нее панику и ужас, но ничего подобного не произошло. Напротив, Элизабет вдруг ощутила прилив радостного воодушевления: она любима и желанна. Он с ней потому, что любит и хочет ее как женщину.
— Ты так красив, Роналд! — прошептала она.
— Разве может быть красивым мужчина, дорогая? — рассмеялся он. — Вот что по-настоящему красиво. — Он нежно дотронулся губами до ее соска. — И вот это. — Его губы прильнули к пушистому холмику внизу живота…
А когда он вошел в нее осторожно, но глубоко и решительно, казалось, заполнив ее всю, Элизабет чуть не задохнулась от наслаждения. Она притянула его к себе, обвила руками и ногами. Их тела слились, а сердца забились в одном ритме…
В понедельник Роналд сообщил обо всем Элиоту Денверу.
— Ты сошел с ума! — воскликнул тот.
— Возможно, — улыбнулся Роналд. — Но я чувствую себя при этом счастливым человеком.
— Извини, но ты просто спятил. Женщина получит счет в банке, а что получишь ты?
— Жену. Спроси свою Хелен. Она объяснит тебе, что это взаимовыгодная сделка.
— Ты хотя бы проверил, соответствует ли действительности то, что она рассказала тебе о брате?
— Нет, все случилось так неожиданно.
— Подумай о том, какое прошлое у этой особы. Однажды она уже выходила замуж ради денег. Теперь история повторяется. И потом, что за такая таинственная болезнь у ее братца. А может, он просто наркоман или запойный пьяница?
— Главное, что Элизабет не наркоманка и не пьяница.
— А что, если это вовсе не брат, а расточительный любовник?
— Думай, что говоришь, Элиот! — жестко оборвал его Роналд. — Извини, у меня сегодня много дел. — Он склонился над столом, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.
— Какой жених, в ответ на вопрос, не сошел ли он с ума, отвечает «может быть»? — потребовал разъяснений у жены поздно вечером Элиот.
— Тот, который влюблен, но не желает в этом признаваться, — снисходительно разъяснила недогадливому мужу Хелен.
В темноте спальни Роналд медленно раздевал Элизабет, радуясь тихим стонам, которые она издавала каждый раз, когда он прикасался к ее телу. Все тревоги и мрачные подозрения ушли, и теперь ему казалось странным, что он мог заподозрить ее в чем-то нехорошем. Они легли на постель, и молодая женщина, как лоза, обвилась вокруг его тела, оплела его руками и ногами…
В это мгновение раздался звонок.
— Роналд, милый! Телефон!
Нехотя он зажег ночник и поднял трубку.
— Это тебя, — сухо объявил Роналд. — Мужчина, и он не хочет назвать своего имени. Сказал, что будет говорить только с тобой.
Элизабет взяла трубку и услышала голос Эвана. Дежурная сиделка дала ему новый номер сестры, но звонил он не из больницы.
— Где ты, Эван? — встревоженно воскликнула Элизабет.
— В мотеле. Пожалуйста, приезжай.
Она вопросительно посмотрела на Роналда.
— Подожди до утра, а пока постарайся заснуть…
— Ты нужна мне сейчас, иначе я не доживу до рассвета.
Взглянув снова на Роналда, Элизабет взяла карандаш и блокнот.
— Говори, где ты находишься. Я немедленно приеду.
Роналд молча встал и начал одеваться.
— Дорогой, в этом нет никакой необходимости.
— Неужели ты думаешь, что я отпущу тебя одну среди ночи?
— Извини, но я поеду одна. Не хочу, чтобы ты видел сейчас моего брата. Это может ухудшить его состояние. Когда-нибудь позже, возможно, я и познакомлю вас. А сейчас я поступлю так, как считаю нужным.
Неожиданно для самой Элизабет ее последние слова прозвучали как вызов, почти как оскорбление.
