Элис Детли - Любовный пасьянс
— Нет, в том-то и дело! — отозвалась Бетти. — Он… — Она сделала эффектную паузу и торжественно объявила: — Он банкир.
— Банкир?!
В голосе Барта звучало такое удивление, словно он только что узнал, что у Бетти роман с марсианином.
Миссис Арден рассмеялась.
— Ирония судьбы, — заметила она. — Моя свободолюбивая дочь, всю жизнь ненавидевшая социальное неравенство, влюбилась в банкира, который, как я слышала, мог бы погасить половину государственного долга!
— Значит, вы… скоро уезжаете? — спросил Барт.
— Да, конечно, дорогой, прямо сейчас, — притворно засуетилась Бетти. — Но тебе не мешало бы проявить хоть немного дипломатичности, не показывая, насколько ты рад выпроводить нас отсюда!
— Может быть, еще чаю? — предложила Хейзл.
— Да, пожалуйста, — улыбнулась миссис Арден.
Хейзл почта бегом выбежала из комнаты. Когда она поставила чайник на плиту, Барт вошел в кухню. Довольное выражение не покидало его лица. Он обнял Хейзл за талию и, склонив голову, поцеловал в губы.
— Ты потрясающе выглядишь! — улыбаясь, прошептал Барт. — Я с самого утра хотел сказать тебе об этом. — И он снова поцеловал ее.
Хейзл позволила себе еще минуту насладиться прикосновением губ Барта, но потом мягко отстранила его.
— Не сейчас, — прошептала она. — Кто-нибудь может войти и увидеть нас.
— Мы оба совершеннолетние, — возразил он. Это прозвучало отнюдь не романтично, так что Хейзл даже почувствовала легкое разочарование.
— Я просто не хочу дать повод для подозрений… — начала она.
— Боюсь, ты опоздала, дорогая, — перебил ее Барт.
— Как, ты уже сказал им?! — в ужасе воскликнула Хейзл.
— Нет.
— Так откуда же…
Барт потер подбородок и взглянул на нее уже без всякой насмешки.
— О наших чувствах друг к другу можно догадаться с первого, взгляда.
— Значит, твоим сестрам и матери известно, что мы провели эту ночь вместе?
— Но в том, что мы делали, нет ничего постыдного, не так ли?
— И все же миссис Арден могла подумать…
— Она большую часть своей жизни была актрисой, поэтому ее трудно удивить. К тому же мне уже тридцать два года, а тебе…
— Почти двадцать семь, — машинально ответила Хейзл.
— Ну вот. Думаю, ни один здравомыслящий человек не будет удивлен или шокирован тем, что мы…
— Барт! — воскликнула Хейзл, неприятно пораженная небрежным тоном, которым он говорил о самой прекрасной ночи в ее жизни. — Пожалуйста, замолчи!
Барт нахмурился. Обычно он находил нужные слова в любых ситуациях — умел успокоить капризных авторов, убедить издателей внести в договор дополнительные условия, на которых настаивали его клиенты… Почему же сейчас он говорит нечто такое, что даже влюбленная в него женщина не в силах слушать? Прошлой ночью они занимались любовью, а сегодня только перебросились несколькими фразами. И он решил отложить откровенный разговор с Хейзл. Когда мать и сестры уедут, можно будет обсудить все без помех.
— Я отвезу гостей на станцию, — мягко сказал он, — а потом у нас будет время поговорить. Как тебе такая мысль?
Хейзл кивнула.
— Послушай… — Барт уже протянул руку, чтобы погладить ее по щеке, но в это время до них донесся стук каблучков, и Хейзл резко отстранилась.
— Чайник уже кипит, — сказала она.
После завтрака Хейзл занялась мытьем посуды. Она была рада чем-то отвлечься, пока миссис Арден с дочерьми готовились к отъезду. Что бы там ни говорил Барт, ситуация складывалась довольно щекотливая. Даже если его мать самая невозмутимая, терпимая и снисходительная женщина в мире, все же нет необходимости афишировать их связь.
Барт вошел в кухню как раз в тот момент, когда Хейзл закончила уборку. С трудом подавив желание обнять ее и прижать к себе, он объявил:
— Мы уезжаем.
— Я сейчас выйду попрощаться.
Миссис Арден расцеловала ее в обе щеки и сказала:
— Надеюсь, мы еще увидимся.
Бетти бросила на Хейзл одновременно вопросительный и лукавый взгляд.
— А я в этом уверена, — сказала она.
— Что ж, если вы будете снова устраивать какое-нибудь семейное торжество, буду рада помочь, — ответила Хейзл. — Например, свадьбу или помолвку.
— Посмотрим, — небрежно бросила Бетти.
— До свидания, — попрощалась Дотти, крепко обнимая Хейзл. — Присматривайте хорошенько за моим братом.
— Я думаю, он без этого обойдется, — ответила Хейзл.
— Ни в коем случае, — возразила миссис Арден. — Все мужчины нуждаются в том, чтобы за ними присматривали.
— Хочешь, чтобы я это подтвердил? — весело спросил Барт. — Что ж, без тебя мне уж точно не обойтись! — Он взял со столика, стоявшего в холле, ключи от машины и добавил: — До скорого, Хейзл.
— Счастливого пути, — сказала она, обращаясь ко всем сразу.
Хейзл стояла у порога, глядя вслед отъезжающему автомобилю.
Что будет, когда Барт вернется?
Она почувствовала, что, по мере того, как в мыслях рождаются эротические фантазии, ее все больше охватывает возбуждение.
Но что потом? Ей было ясно, что Барт не распутник, но это само по себе еще ничего не значило. И из того, что они провели ночь вместе, еще не следует, что это чувство серьезно…
Барту потребуется около часа, чтобы добраться до станции, а потом он, вероятно, дождется отхода поезда, прикидывала она. Значит, у меня есть время принять ванну.
Вдруг раздался звонок в дверь.
Хейзл удивленно посмотрела на часы.
Не может быть, чтобы Барт вернулся так быстро. И потом, у него есть ключ.
Она открыла дверь и удивленно уставилась на высокого широкоплечего мужчину.
— Вы даже не спросили, кто это, — с укором сказал он. — Или вы не одна?
Тут Хейзл узнала нежданного гостя.
— Брустер! — радостно воскликнула она. — К нам пожаловал мистер Карпентер, знаменитый сценарист! Каким ветром вас сюда занесло?
Он выглядел озабоченным — или ей это только показалось? В последний раз они виделись на крестинах его сына, и тогда Брустер казался самым счастливым и беззаботным человеком на свете.
— Можно войти? — спросил он.
— Конечно, можно! Могу предложить вам чашку кофе или завтрак. Вы проголодались?
Но Брустер покачал головой.
— Не сейчас. Мне нужно сначала поговорить с Бартом. Он дома?
— Нет, но скоро вернется. Он повез на станцию мать и сестер и появится где-то через полчаса.
Лицо Брустера слегка прояснилось.
— Грейс с дочерьми приезжала сюда? И сколько они тут пробыли?
— Всего один день и одну ночь.
Брустер снова помрачнел.
— А сами вы давно здесь, Хейзл?
