Флоренс Уэстли - Память сердца
Улыбаясь, она наклонилась и с величайшей нежностью дотронулась до его рта.
— Вот так? — прошептала она.
— Для начала просто хорошо.
Джон посмотрел на Бетси, потом бросил быстрый взгляд на дверь. Оказывается, дверь закрыта. Он поймал себя на мысли: уж не продумала ли она все заранее? Но тут же образумился: нет, разумеется.
— Рыжик?
Покрытая шрамами, огрубевшая рука Джона бережно ласкала кудрявый затылок, ворошила густые шелковистые волосы.
— Что?
— Я думаю, не лучше ли запереть дверь.
— Никто сюда не входит без моего разрешения.
— Наверняка?
Голос Джона стал низким, чуть хрипловатым. Ему было трудно говорить. Восхитительное ощущение власти над ним охватило Бетси, и ей захотелось, чтобы Джон не переставая ласкал ее.
— Да, наверняка. Кроме того, сейчас глубокая ночь.
Бетси с наслаждением гладила его сильную шею, широкую, покрытую мягкими кольцами волос грудь…
— Ты приняла решение, я не ошибся? — спросил он с надеждой.
— Думаю, да.
Неестественно хмурясь, Джон кивнул в сторону шкафа.
— Пока мы еще владеем собой, лучше бы ты передала мне мой бумажник.
— Я вижу, ты во всеоружии.
— А как же! Но я не уверен в их долговечности. Этот важный предмет лежит у меня в бумажнике уже давно.
— Как давно?
В этот момент Джон походил на озорного мальчишку.
— Честное слово, не знаю. Год? Два?
Хотя они оба улыбнулись, Бетси не хотелось гадать, почему маленькая интимная принадлежность оказалась в бумажнике.
Бетси неслышно прошла к шкафу, куда он выложил содержимое своих карманов, достала бумажник.
— Поручаю тебе церемонию открытия его.
— Пожелаем же друг другу удачи. Нашел!
Джон вытащил небольшой пакетик из фольги и положил его вместе с бумажником под подушку.
— Последний шанс, Рыжик.
Джон произнес эти слова с такой неизъяснимой печалью, что у Бетси повлажнели глаза. Измученное годами страданий, самоистязания, его суровое лицо, не отличавшееся классической красотой, было искажено гримасой боли — душевной и физической.
С замиранием сердца Бетси прильнула к нему, откидывая простыню, но его большая ладонь накрыла ее руку.
— Не жди откровений, Джон! Мне не шестнадцать, и, если бы даже время остановилось, я все равно уже не та, потерявшая от любви голову, отчаянная девчонка.
Боясь очередного приступа, Джон Стэнли осторожно повернулся на бок, подперев голову рукой.
— Успокойся, родная, я тоже не герой-любовник, — сказал Джон, осыпая Бетси быстрыми легкими поцелуями. — В сущности, я… Меня здорово потрепало за эти двадцать одиноких лет.
— Раны, полученные в бою, — еле слышно прошептала Бетси.
Ее рука прикоснулась к его плечу, распространяя жизненное тепло по всему телу. Все в ней — ласка и нежность, сияние прекрасных голубых глаз вселяло надежду и веру…
Джон приспустил невесомую ночную рубашку Бетси, обнажив маленькие упругие груди. Он жадно прильнул к ним…
— Ты лучше самой смелой мечты, ты — живая, страстная и чувственная, — шептал он, ища ее заалевшие губы, которые полуоткрылись, как драгоценные раковины, навстречу ему.
В своих сновидениях Джон представлял себя магом, дарящим Бетси неизведанное счастье. В грезах он являлся идеальным чутким любовником, какого только и заслуживала Бетси, а не юнцом-эгоистом, спешащим изведать наслаждение.
Но в этот раз самообладание Джона почти изменило ему. Разум склонялся перед неодолимым велением плоти. Аромат ее кожи, мускусный запах возбужденного тела пьянили Джона сильнее самого крепкого вина. Бетси металась в его объятиях, изнывая от томления любви и желания принадлежать ему.
— Тише, тише, — только и сумел произнести он. — Помоги мне снять с тебя все лишнее. Я хочу чувствовать твое тело и слиться с ним, стать частью его.
— И я хочу того же, о Джон!
Где-то далеко крикнула ночная птица. Под окном ветер зашелестел листьями деревьев. Сама Природа благословляла их любовь, придающую смысл Жизни…
В ласках Бетси не уступала Джону. Ее ладони нежно скользили по влажной коже. Тихие стенания воспламеняли кровь влюбленного мужчины. Он забыл обо всем на свете, о неискупленной провинности, о ноющих ранах и о непомерной цене, которую придется платить за это, как ему казалось, незаслуженное счастье. Вдруг Джон ощутил, как напряженность Бетси постепенно исчезла, тело стало необычайно податливым, легким, и наконец, ее сокровенное лоно приняло его вожделенную плоть.
Обжигающие благодарные слезы наполнили глаза Джона, нервный спазм сдавил горло. И он разрыдался…
Джон слегка отодвинулся от Бетси, чтобы не без тайной гордости полюбоваться ею. Он не отводил восторженного взгляда от ее просиявшего лица, улыбающегося рта и лучистых умиротворенных глаз, безмолвно выражающих несказанное блаженство.
— Лучше на этот раз? — спросил он дрожащим от сомнения хриплым голосом.
Бетси не сомневалась, что он окажется опытным любовником. Но Джон превзошел все ее ожидания: он остался тем же влюбленным горячим юношей, который когда-то лишил ее девственности за несколько отчаянных минут, исполненных молодой неудержимой страсти.
— Ты сам знаешь.
Она игриво провела пальчиками по линии его крутого подбородка.
— Нет, я не узнаю этого, пока ты не скажешь.
— Ты хочешь услышать восторженную похвалу твоим мужским достоинствам?
В уголке его рта залегла смущенная складка.
— Ни в коем случае.
Смущенно она опустила ресницы. Как же сладостно прижаться снова к любимому человеку. К мощному телу Джона, такому желанному и родному.
— Это было чудесно, — с трудом проговорила она, преодолевая истому.
Берегись, Джон, я способна влюбиться в тебя без памяти, как и двадцать лет назад. С этой мыслью она уснула.
Глава одиннадцатая
Назойливый звук машинки для стрижки газонов разбудил Джона.
Он лежал на животе, уткнувшись лицом в пахнувшую розами подушку. Место, где спала Бетси, уже не хранило ее тепла. Видимо, она давно ушла. Бетси и помыслить не могла, чтобы ее застали обнаженной в собственной постели с чужим мужчиной. Она боялась разрушить чистый образ матери, который, как ей думалось, жил в сознании ее детей. Самое святое в жизни — ее дорогие девочки. Джон ей тоже дорог, но это совсем другое чувство. И здесь у мистера Стэнли не должно быть никаких иллюзий.
Окончательно проснувшись, Джон улыбнулся и перевернулся на бок. Теперь нужно отдохнуть, чтобы стихла изнуряющая боль израненных ног. Преодолевать страдания для него не внове. Но состояние человека, в полном смысле слова прошедшего через огонь, чья жизнь совсем недавно висела на волоске от смерти, после бурной ночи любви, особое. Джон чувствовал одурманивающую слабость, и его сильное тело плохо повиновалось ему.
