Грейс Ливингстон-Хилл - Свет любящего сердца
Ужин оказался вкусным, несмотря на то, что сделан был на скорую руку. На первое был отменный бульон, на второе куриные грудки со свежим салатом, горячие булочки и целая миска парниковой клубники, а на десерт — кофе. Белла задержалась в дверях и спросила, будет ли хозяйка вино после ужина, но Корали отрицательно покачала головой.
— Нет, только кофе, — сказала она.
И служанка ушла, снова удивившись.
Корали сама поражалась себе. Вино у нее прочно ассоциировалось с прежней, гнусной жизнью, которую она отвергла. Она все еще не могла избавиться от воспоминаний о пьяном Эрроле, который вчера вечером не мог даже внятно произнести ее имя.
Сидя возле камина и поглощая ужин, она вдруг подумала, что ест вот так, одна, впервые за многие-многие годы, в пустом доме, свободно, и ей очень понравилось это ощущение. Хотя бы на это недолгое время ее душа принадлежала ей, она могла спокойно обдумать, что и как делать дальше.
Когда Белла унесла поднос, Корали на всякий случай заперла дверь и осталась в восхитительном одиночестве, зная, что никто уже не посмеет тревожить ее.
До нее доносились шум ночного города, гудки автомобилей, отдаленные голоса. Постепенно все затихло. Она начала молиться, и у нее появилось незнакомое ощущение, что больше она не одинока, что у нее есть Бог, и Он всегда с ней, и теперь ей нечего бояться.
А в старом доме на другом конце города Валери и Дан беседовали в уютной библиотеке, шкафы в которой были уставлены стройными рядами старинных книг. Дан рассказывал Валери о своей трудной жизни, о своем прекрасном отце, о несчастной младшей сестре и матери, лишенной материнских чувств. Потом они вместе помолились за Корали. И может быть, их вдохновенные моления принесли мир и надежду этой мятущейся юной душе.
Глава 16
— Так чудесно, что ты так принимаешь участие в моей сестре, — говорил Дан. — Не знаю, правда, согласится ли она. Но если она к вам все же приедет и ей здесь понравится, то у меня, возможно, появится надежда. То недолгое время, что мы с ней общались, не принесло мне ничего, кроме горького разочарования, и, честно говоря, у меня нет возможности узнать ее получше. Мать не желает видеть меня у себя в доме, так что если я как-то могу им помочь, кроме молитвы за них, Господу придется устроить так, чтобы закрытые двери их дома открылись для меня.
— Он все устроит, — ответила Валери, — когда придет время. Помнишь, когда Господь Иисус исцелил сына царедворца? «В седьмой час». Может быть, подходящий момент еще не настал. Но седьмой час может пробить в любой момент, и ты даже не поймешь, что Господь уже все сделал. Тот царедворец тоже сразу ничего не заметил, ему пришлось пойти и убедиться. В любом случае, если мы хотим что-то сделать для ближнего, первым делом мы должны помолиться Богу и получить Его благословение. Я много раз это замечала. Думаю, это нужно для того, чтобы мы не загордились и не решили, что можем что-то сделать без Него, своими силами. Кроме того, мы должны быть исполнены Духа Святого, когда придет наше время действовать.
Дан улыбнулся, глядя на красивую девушку с глубокой симпатией.
— Ты права, — уважительно согласился он. — К сожалению, сам я часто загораюсь и спешу приняться за дело, даже не успев обратиться к Богу и спросить у Него, чего Он от меня хочет. Иногда бывает, что я уже сделаю что-нибудь и только потом понимаю, что, может быть, Господь не хотел, чтобы я брался за это дело, а должен был ограничиться молитвой.
Валери улыбнулась.
— Думаю, в этом случае нет сомнений, что Господь призывает тебя вступить в борьбу, — мягко сказала она. — Мне кажется прямым знамением Божиим, чтобы брошенный сын передал весть о Божией любви своей блудной матери.
— Вот в том-то и дело. У меня как раз есть сомнения по этому поводу, — подавленно признался Дан. — Пока у меня не было возможности поговорить с ней о вере. Даже не знаю, как с ней заговорить об этом. Может быть, поначалу я не очень старался. А может, даже и вообще избегал общения с ней. Я пришел к ним с единственной целью — выполнить последнюю волю моего замечательного отца и передать ей в руки его прощальное письмо — и получилось так, что больше я ничего сделать не мог.
— Еще сможешь, — негромко заметила Валери.
— Не знаю, — засомневался Дан. — Она предъявляет мне какие-то претензии финансового характера, совершенно безосновательные, и при этом убеждена, что я пытаюсь ее обмануть. Боюсь, у меня больше не будет случая поговорить с ней. Наверное, я плохо помолился, когда отправлялся к ней.
— У тебя будет еще возможность, — снова тихо проговорила Валери. — Господь знает, когда пора, и тогда Он предоставит тебе возможность склонить ее на сторону добра.
Дан внимательно всмотрелся в ее юное серьезное лицо и задумался.
— Но ты ведь не думаешь, что любой человек может спастись? — спросил он наконец. — Может быть, она так грешна, что уже исчерпала Божие милосердие.
— Об этом ни ты, ни я судить не можем. Бог милосерден. Наше дело — свидетельствовать о Его любви всем, даже самым отчаянным грешникам, и указать им путь спасения, путь к Господу. А остальное надо оставить на волю Господа.
Дан поднял глаза и встретился взглядом с Валери. Помолчав, он серьезно сказал:
— Я понимаю.
В этот момент в комнату вошли ее братья, вернувшиеся с благотворительных поручений. Кирк, Ранальд и Кендалл — все собрались у фортепиано и стали петь. Это было великолепное пение, и вскоре вся семья была в гостиной, чтобы послушать их.
— Какой замечательный молодой человек! — сказал позже глава семейства жене, когда они остались в спальне. — И голос такой редкостный!
— Да, — быстро отозвалась женщина. — Согласна. Но я все же надеюсь, что Валери не станет принимать его слишком близко к сердцу.
Шеннон, который в это время стягивал рубашку, замер с поднятыми руками и в изумлении посмотрел на нее.
— Это почему же, мать!? — воскликнул он, пораженный до глубины души. — Чем он тебе не угодил?
— Да нет, он-то хороший, — засмеялась та. — Но в этом-то все и дело. Слишком уж он хорош, я не хочу, чтобы у нашей милой, славной девочки было разбито сердце.
— А с какой стати ты решила, что он разобьет ей сердце?
— Ну конечно, не нарочно, но я же видела, как она на него смотрела. Она вся светилась радостью, и знаешь, отец, я очень боюсь, что она влюбится в него без памяти, и сама не заметит как. Конечно, он прекрасный парень, хорош собой и поет отлично, но сразу видно, что он человек не простой. Он предназначен для какой-то высокой роли и достигнет незаурядных высот. Смотри, он моментально получил в издательстве должность, и какую высокую, а он никому неизвестен, провинциал, всего несколько дней в Нью-Йорке. Так что он очень далеко пойдет.
