Элен Стюарт - Мой лорд
Но главное… Главное, что привело Николь в состояние равно радостное и растерянное, — это был женский костюм для верховой езды: алая приталенная жокейская курточка, белые лосины и перчатки, запястный шлем, обтянутый белой замшей. Костюм дополняли высокие черные сапоги с плотными голенищами, которые должны были защищать ногу, и еще одна странная штука, о предназначении которой Николь могла только догадываться. Она с любопытством повертела ее в руках: тонкая палочка в кожаной оплетке, с петлей, как у зонтика, с одной стороны, и треугольной кожаной хлопушкой — с другой. Видимо, хлыст. Но похож он на мухобойку, только мухи должны быть маленькими и гламурными.
Очевидно, у Николь не получилось одеться быстро. Так, по крайней мере, думал будильник на ее сотовом, который уже пять минут назад прочирикал встречу с Людвигом. И уж точно будильник был просто вне себя от негодования, когда Николь, вместо того чтобы поскорее бежать к заднему двору, остановилась в холле у низенького столика со свежей прессой. Ёкнуло сердце: вот она «The Daily Mail». Воскресный номер. Не может быть, заголовок ее статьи вынесен на первую полосу! Николь лихорадочно листала газету, путаясь непослушными пальцами в страницах. Вот ее коллаж из репродукций гравюр каперов и фотографий нынешних воротил. А внизу разворота было ее полное имя! Честь, неслыханная для стажера! А может, уже совсем не стажера, а штатного сотрудника? Николь рассмеялась вслух, закрывая газету. Теперь все будет по-другому!
На ходу глянула на себя в зеркало. Точно по-другому. Даже взгляд как будто необычный. А как сидит костюм! Вот что значит глазомер архитектора! Результаты ее утренних трудов явно оправдывали все потраченные усилия. Несмотря на специфичность костюма, Николь выглядела изящно и даже сексуально. Очень тонкая талия, — вот бы вся ее одежда имела такой стройнящий эффект! — ноги от ушей, высокая шея, которую сейчас не скрывали волосы, собранные под шлемом. И сияющие счастливые глаза. Жаль, что в этом костюме не прогуляться вот так, запросто, по улицам Бристоля. Сколько бы мужского внимания она получила! Впрочем — Николь едва не расхохоталась, отметив привычный ход своих холостых мыслей, — о каком таком внимании она думает?! Когда ее ждет он.
Он и правда уже давно ее ждал. Одетый в черный костюм для верховой езды, гладко выбритый и как всегда невозмутимый. Словно он преспокойно спал всю эту ночь, даже не помышляя о шатаниях по лесу и прочих… приключениях. Только дикий огонек, время от времени проскальзывающий в его сумеречных глазах, говорил о том, что перед ней не совсем тот человек, которого она впервые увидела в комнате с камином. Он улыбнулся и шагнул ей навстречу.
— Ты великолепно выглядишь. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и Николь снова почувствовала его чуть терпкий запах.
Ее сердце заколотилось, а щеки стали горячими от воспоминаний сегодняшнего утра.
Людвиг улыбался, с удовлетворением оглядывая Николь.
— Как ощущения?
— Странные, — призналась она. — Как будто я — это не совсем я.
— Именно так я и хотел. Чтобы у тебя была вся гамма впечатлений — не просто езда верхом, а все чувства настоящего профессионала в этой области. Даже купил настоящий хлыст, если вдруг твой конь не будет тебя слушаться. — Он кивнул на гламурную штуковину, болтающуюся на руке Николь. — Теперь ты как настоящая девушка-жокей. Тебе же нужны образы для того, чтобы писать, правильно?
— Угу. — И зачем он заговорил об этом? Стыдно, как будто она продолжает врать ему и сейчас. Ну ничего, через обещанный самой себе месяц она соберется с силами и все ему расскажет, а пока… — Людвиг, а где твой зверь?
— Его пока разогревает конюх. Как и твоего Марципана. В твои планы ведь не входила долгая езда шагом?
— В мои планы вообще не входило катание верхом! — Николь только сейчас вспомнила про свой «билет» в эксклюзивное путешествие и рассмеялась. — Какой все же занимательной у тебя получилась вечерняя программа!
— А утренняя была хуже? — приподнял бровь Людвиг. Немного помолчал. — Только не считай меня каким-нибудь уродом, — тихо добавил он, напряженно взглянув на нее, — ничего подобного я заранее не планировал.
— А хоть бы и планировал, — беззаботно отмахнулась Николь. — Мне понравилось. — Она повернулась на позвякивание удил. — Смотри, наши кони! Что такое?..
Людвиг хохотал. Громко и счастливо. А потом подхватил и закружил ее по двору.
Фыркнули и отпрянули лошади. Изумленно округлил глаза парнишка в кепке, ведший их в поводу.
— Понравилось! Моей леди понравилось!
Парнишка озадаченно сдвинул кепку на глаза. Определенно, мистер Эшби в этот раз совсем чудной.
Дальше, как и следовало по плану, было «общение с животными». Животное недовольно закладывало уши и переступало с ноги на ногу. Это был Проксима, гнедой тонконогий жеребец, косивший диким вишневым глазом на двух седоков, взгромоздившихся ему на спину. Второе животное — белый конь по кличке Марципан — после недолгих размышлений было благополучно водворено в конюшню. Теперь Проксима шел бодрой рысью по кочковатому заросшему полю, временами прорезаемому оврагами. Похоже на американские горки, решила Николь. Правда попытка повизжать, как она любила это делать, уходя в крутое пике американских горок, едва не привела к преждевременному катапультированию обоих седоков.
Позже, когда они уже шли к дому, а под ногами Николь земля выделывала странные коленца, Людвиг объяснил, что Проксима, как и большинство чистокровных спортивных лошадей, очень возбудимое создание. Поэтому он не выносит резких звуков и беспорядочного копошения в седле. Подумаешь, не выносит копошения! А если единственная точка, на которой мне теперь удобно сидеть, — это копчик? Словом, хорошо, что она все-таки уговорила Людвига покататься на одном коне. Иначе не спас бы ее шикарный костюм девушки-жокея.
Потом Людвиг немного потренировался с Проксимой один на один. По просьбам восторженной публики в лице Николь он несколько раз посылал Проксиму через барьер — полосатый шлагбаум поперек дороги, означавший начало владений Уайнфилдов. А еще показал заскок, соскок и переворот через шею лошади. Все это выполнялось без стремян, пока Проксима рысил вокруг Николь на длинном поводу — корде, и называлось вольтижировкой.
Неизвестно, кто в процессе всех этих процедур оказался более довольным: Людвиг, который так давно не тренировался, что пребывал в твердой уверенности, что все напрочь позабыл, или Николь, которая не верила своим глазам, наблюдая невероятное превращение выхолощенного архитектора-аристократа в ловкого уверенного наездника. Но, вероятнее всего, радостнее всех в тот день было Проксиме. Потому что, как дикой хищной птице нет жизни в тесной клетке, так и быстроногому молодому коню даже самая шикарная конюшня, запертая из дня в день, — это смерть.