Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь
Тающим сугробом Дарёна осела на колени, зарывшись лицом в передник матушки Крылинки, который та отдала ей накануне вечером. Он пропах кухонным чадом, дымом и стряпнёй, и слёзы терялись в нём.
Подошедшая Горана обняла рыдавшую рядом Рагну за плечи и мягко отстранила от постели, склонилась над матерью и пощупала губами её лоб.
– Уже остыла… Отлетела её душа, – с задумчивой печалью молвила она. – Тихо ушла, во сне. Младу дождалась, Шумилку женила – и отправилась на покой, следом за матушкой Твердяной.
К дымке цветущих яблонь, черёмухи и вишни примешалась горечь дыма от погребального костра, разведённого на скалистой круче над рекой. Проводить Крылинку собралось всё Кузнечное, были и Лесияра с Жданой; чуть поодаль за княжеской четой стояла дружинница, держа на руках белый кружевной свёрток, из которого виднелось розовое детское личико. Уткнувшись в родное плечо, Дарёна не сдержала слёз.
– Не плачь, дитя моё, провожай её душу с улыбкой и любовью, – шепнула матушка. – Она прожила прекрасную жизнь, и я верю, что её дальнейший путь будет не менее достойным.
Рагна вся размокла от рыданий, и приготовлением поминального обеда пришлось руководить Дарёне. Собранная до дрожи, в переднике матушки Крылинки и в чёрном платке поверх повойника, она чувствовала на своих плечах вес, который прежде несла супруга Твердяны – как коренная лошадь в тройке, а они с Рагной были пристяжными. Теперь в семью пришла молодая Лоза, и тройка по-прежнему сохранялась, а кому из них предстояло стать коренной – будущее обещало показать.
– Что же мы теперь будем делать, ладушка? – вздохнула Дарёна устало и растерянно, когда гости разошлись, и опустевший сад сонно ронял лепестки на дорожки.
Они с Младой провожали закат на крыльце, и женщина-кошка прижимала обеих дочек к себе, усадив на колени.
– Жить, Дарёнка, – сказала она. – Мы будем жить.
ЭПИЛОГ
Год 1 от Дня Второго Пришествия Махруд. Старому миру пришёл конец: из-за вмешательства извне нарушилось равновесие силы в Озере потерянных душ, и стяжки волшбы, коими сдерживались дыры от расширения, лопнули. И было великое смятение и ужас: небесная воронка ускорила своё вращение, и ветром небывалой силы вырывало с корнями огромные деревья, а тех, кто не успел спрятаться в домах, подхватывало и уносило в небо.
В это время Махруд, много веков недвижимо сидевшая в храме Чёрная Гора, открыла очи и явила свой взор потрясённым жрицам. В её тело вернулась жизнь: забилось сердце, потекла кровь, кожа разгладилась, и она поднялась со своего места. Раскинув руки, призвала она всю хмарь, которая только была в Нави, и могучим потоком выбило крышу у храма. На вершине струи вознеслась Махруд навстречу воронке, и извергся из её груди ослепительной силы луч. Ударил луч в небо, и оно разгладилось, покрывшись хрустальной синевой, а свет Макши усилился многократно. Хмарь осыпалась сверху многоцветными искрами и окутала все растения, покрыв их защитным слоем, дабы те не погибли от чрезмерного освещения и смогли приспособиться к нему. Навии прятались от яркого света и жары в своих домах, закрывая окна занавесями, а выходили ночью. На ночном же небе появилось новое, более тусклое светило, которому дали имя Мерева.
И сказала Махруд:
– Не бойтесь перемен, дети мои. Это подарок Маруши. Выживут только те из вас, в ком живёт любовь; от них возьмёт своё начало новый народ.
Те, кто не верил в её возвращение, были поражены, а те, кто всегда знал, что Махруд жива телом и душой, радовались. Махруд же продолжала:
– Моё Великое Ожидание закончилось: я свершила то, ради чего погрузила своё тело в подобный смерти сон, а душой слилась с богиней. Будет ли свет, зажжённый Марушей, жить – зависит от того, сохраните ли вы его в себе и приумножите ли.
Она велела всем жрицам собраться в Чёрной Горе и говорила им:
– Идите же в свои родные места и успокаивайте народ. Рассказывайте им то, что я сейчас говорю вам: сие есть Переход, предсказанный мной через уста моей последовательницы Расмии, рождённой спустя шесть веков после меня. То, к чему мы, служительницы Маруши, давно готовились, началось. Не все навии верили в это, многие смеялись над пророчеством и считали его выдумками жриц, отчаявшихся пробудить Марушу. Они ошиблись, и цена этой ошибки велика и горька: поход Дамрад на Явь не принёс ничего, кроме кровопролития и страданий. Долго Маруша собирала любовь во Вселенной, дабы исцелить свой мир: хмарь впитывала её отовсюду и привносила в наши сердца. Так мы учились любить. Те навии, чьи души не приняли любовь и застыли в косности, не выдержат: свет выжжет их рассудок изнутри. Гибкие и восприимчивые, напротив, спасутся и дадут жизнь новому поколению, которое будет уже иным. В великих муках родится это поколение Любящих. Говорите это всем, дочери мои, рассеивайте страх и несите знание, ибо пребывающий в неведении боится, а тот, кто владеет знанием, спокоен.
Жрицы слушали с вниманием, а уста Махруд улыбались, когда она говорила:
– А чтобы страха не было и в ваших сердцах, дочери мои, скажу вам: тьма и свет лишь кажутся разделёнными и противопоставленными, дабы мы познавали себя и своё место в мире, а также постигали суть вещей. Бог-учитель раскидал картину мира на кусочки и сказал человеку: «Собери снова. Если сможешь собрать так, как было – познаешь истину». И вот уже много тысячелетий разумные существа бьются, пытаясь собрать эту головоломку, но у каждого она складывается по-своему, и нет единства в умах и душах.
Сказав сии слова, Махруд поднялась по ступенькам из хмари в небо и слилась с Макшей…
Владычица Седвейг отложила летопись и взглянула в окно. За тяжёлыми занавесями рождалась алая заря, к свету которой её глаза уже привыкли. Дочь Дамрад, Свигнева, не выдержала Перехода: подкошенная неизвестной болезнью, иссушающей тело и лишающей рассудка, она, ещё совсем молодая и полная сил, угасла за пару месяцев, и теперь её прах покоился в семейной усыпальнице. Та же участь постигла ещё многих, кто мог и желал занять престол воинственной правительницы…
Стоя у окна, Седвейг устремлялась мыслями к Гледлид. Их разделял закрытый проход между мирами, и лишь в снах владычица гуляла вместе с приёмной дочерью по дорожкам сада. Под руку с Гледлид шагала её хрупкая супруга, в чьих огромных глазах мягко сияло знание, прогоняющее страх, а под деревьями бегали и резвились две девочки – старшая, Ратибора, и младшая, Светолика.
