Жаклин Топаз - Декабрьская оттепель
— Умирающий с голоду согласится на что угодно.
— Мерри взяла кусок жареной курицы. Дейв разлил шоколад по чашкам и передал Мерри салфетку.
— После обеда будет дан концерт.
— Ты в самом деле играешь на гитаре? — Она подозрительно оглядела инструмент.
— Эй, я же уроженец Нашвилла. Конечно, я играю на гитаре. — Он помахал куриной ножкой в воздухе. — С помощью вот такой барабанной палочки, поджаренной по-домашнему.
— Болтун. — Мерри одолел смех. Такого Дейва она обожала. Подобному человеку сопротивляться невозможно. И едва ли возможно без него жить. Если бы только он всегда был таким… простым. Но ведь она дала себе обещание не думать об этом сегодня.
— Вы, девицы из больших городов, смотрите сверху вниз на нас, музыкантов с ферм, не так ли? — Дейв кончил есть и вытер руки полотенцем.
— Мой отец был музыкантом, исполняющим музыку в стиле «кантри». — Мерри остановилась в нерешительности. Она очень редко упоминала о родителях. Отца она почти не помнила. — Он погиб, когда мне было семь лет. Иногда я задумываюсь, как бы сложилась моя жизнь, если бы отец был жив.
— А с отчимом у тебя отношения не сложились? — Дейв начал настраивать гитару.
— С которым по счету? Мама вышла замуж снова через несколько лет и оставила нас у бабушки Нетты, потом развелась и осела в Нью-Йорке.
— Поэтому ты и стремишься не допустить, чтобы Стеффи лишили семьи, как тебя.
— Что-то вроде того. Как тебе нравится Драм?
— Ты имеешь в виду в качестве отца? Трудно сказать. Мне импонирует его преданность Лайзе. Ведь он сумел настоять на своем, и его семейство, сплошные снобы, практически не может вставлять ему палки в колеса.
— Но он ни разу не заикнулся о желании иметь собственных детей.
— Это при общении с тобой. Однако насколько хорошо ты знаешь его? — Дейв начал подбирать на гитаре какую-то известную мелодию, а Мерри никак не могла ее вспомнить. — Он кажется мне приличным человеком, а там кто его знает!
Мотив, который он наигрывал, звучал очень знакомо, но она никак не могла вспомнить, где слышала его.
— А-а-а! — Мерри посмотрела на Дейва с укором. — Это же твоя знаменитая «Я видел, как мамаша целовала Санта-Клауса»! Я угадала?
— В самом деле? — Он широко раскрыл глаза, изображая полную невинность. — Боже мой, а я никак не мог разобраться. Понимаешь, мотивчик сам лезет в голову.
— Ах ты, мошенник! Лучше бы сыграл «Рапсодию в голубом».
— Это же для фортепьяно.
— Я тебя проверяла. Ну, хотя бы «Малагуэнью».
— Остановимся лучше на настоящей американской народной песне. Должно же найтись что-нибудь подходящее для такого момента. — Дейв нахмурил брови, словно в глубокой задумчивости, и заиграл мелодию в убаюкивающем ритме вальса. Мерри прикрыла глаза, настроившись на романтическую балладу в исполнении чуть хриплого баритона Дейва. Но глаза ее возмущенно распахнулись снова: загремела бойкая частушка «Моя милая похожа на мула».
— Минуточку!
Дейв притворился, что не слышит, и повторил куплет о том, как парень посадил девицу впереди себя на мула и заплевал ее пониже спины жевательным табаком.
— И это прикажете считать смешным?
— Ей-Богу, народ в наших местах за животики хватается.
— Все-то ты придумываешь. — Мерри ткнула его под ребро, не в силах сдержать улыбки.
— За что? Я думал, вам понравится эта чудесная песенка про животных, милый док. Это же подлинная народная песня. Испытана веками.
Дейв обнял Мерри за талию.
— А как насчет поцелуйчика, дорогая? — Не дожидаясь протеста, он притянул ее к себе и прижался губами к ее щеке. Мерри шлепала его по спине.
— Что это ты! — Она пыталась выпрямиться, Дейв делал вид, будто помогает, а на самом деле его руки поглаживали ее талию.
— Тебе хорошо? — Одна рука проникла под свитер, оставляя горячий след у нее на спине. — Могу я тебе помочь? — Другая рука гладила ее бедро.
— Дейв, если ты не…
— О, конечно, раз ты настаиваешь. — Ловко рассчитанным движением он уложил ее на спину, а сам оказался сверху. Его губы прижались к впадинке на шее, опускаясь все ниже.
— Стоп! — Она рванулась и, выскользнув из его объятий, вскочила на ноги.
Он уже тоже был на ногах, снова приближаясь к Мерри. На долю секунды она задержалась, пытаясь отстаивать свою территорию, потом повернулась и бросилась в дом.
Дейв ворвался в кухню, чуть ли не наступая ей на пятки. Однако внутри дома преимущество перешло к Мерри. Она знала в нем каждый уголок и поворот, кроме того, у нее перед глазами постоянно была своего рода карта с обозначением мест, где можно наткнуться на дремлющих котов или щенка.
Она уже взлетела по лестнице, когда услышала снизу, как чертыхнулся Дейв. Еще несколько шагов, и она будет в безопасности, в спальне…
Только дверь там не запиралась.
Мерри обернулась на верхней площадке лестницы как раз тогда, когда Дейв совершил прыжок через пару ступенек.
— Ну, довольно!
— Неужто? — Он остановился на две ступени ниже площадки и смотрел снизу вверх. — А я думаю иначе.
— Дейв, по-моему, мы же решили…
— Решила ты, но не я. — Он положил ладонь на ее руку, опиравшуюся на перила. — Это сумасшедший дом, Мерри! Мы же созданы друг для друга!
— Увы, это не так. В этом-то все дело.
Однако его пальцы поглаживали ее руку, и Мерри позабыла, почему она так решила.
— Мы же договорились думать только о том, что происходит здесь и в сей момент. — Дейв сделал шаг к ней. Теперь их разделяли какие-то дюймы.
— Но…
Вялый протест угас, когда Дейв прижал руки Мерри к бокам и решительным движением повернул ее лицом к спальне.
— Если… — успела сказать она, — ты не остановишься, я не исключаю, что мне придется принять меры…
Но он уже увлек ее в спальню. Нет, я не должна допускать… Надо бороться…
Однако противостоять природе было невозможно. Во всяком случае теперь, когда Дейв укладывал ее на кровать, снимая с ее ног туфли, осыпая ее поцелуями, и она улавливала запах меда в его дыхании. Быть у себя дома — это выражение обрело для нее новый смысл, когда она заключила в объятия Дейва. С ним, здесь — ее дом. И к черту все остальное!
Мысли путались, таяли и исчезали в неудержимом потоке чувств, когда соединялись воедино двое — бедро к бедру, грудь к груди, сердце к сердцу. Ей хотелось оседлать землю, как крылатого коня, взлететь навстречу ветру вместе с Дейвом, вознестись на высоту и полететь вниз, и раствориться в водовороте наслаждения.
Если бы эти минуты стали вечностью…
— Я люблю тебя, Мерри. — Он тронул бриллиантовое кольцо, которое она продолжала носить. — Я не дам тебе уйти.
